Клятвенное уверение в возврате долга кроссворд

Клятвенное уверение в возврате долга

Последняя бука буква «е»

Ответ на вопрос «Клятвенное уверение в возврате долга «, 8 букв:
обещание

Альтернативные вопросы в кроссвордах для слова обещание

Повесть российского писателя Олега Смирнова «. жить»

Фильм Шона Пенна

Роман швейцарского писателя Фридриха Дюрренматта

Роман американской писательницы Даниэлы Стил «. страсти»

Определение слова обещание в словарях

Википедия Значение слова в словаре Википедия
«Обеща́ние» — филиппинская экранизация романа Эмили Бронте « Грозовой перевал », осуществлённая в 2007 году . Если говорить точнее, данный фильм основан на другом фильме под названием «Hihintayin Kita Sa Langit», который в свою очередь основан на романе.

Толковый словарь русского языка. С.И.Ожегов, Н.Ю.Шведова. Значение слова в словаре Толковый словарь русского языка. С.И.Ожегов, Н.Ю.Шведова.
-я, ср. Добровольное обязательство сделать что-н. Выполнить о. Нарушить о. Дать торжественное о. Взять о. с кого-н. Раз в год по обещанию (очень редко; разг. шутл.). Кормить обещаниями (давать безответственные обещания; разг.).

Толковый словарь русского языка. Д.Н. Ушаков Значение слова в словаре Толковый словарь русского языка. Д.Н. Ушаков
обещания, ср. Данное кому-н. добровольное обязательство что-н. выполнить. Давать обещание. Сдержать обещание. Нарушить обещание. «Мне не нужно клятвы», сказала Лиза: «довольно одного твоего обещания». Пушкин.

Примеры употребления слова обещание в литературе.

Но экипаж не дремал, действовал, и Коле с молодым бортинженером удалось, буквально за пару бутылок водки, договориться с местным инженерно-техническим составом сдернуть авиагоризонт с простаивающего без двигателя самарского борта, с клятвенным обещанием вернуть с первым же рейсом.

Вот куда хватил мой милейший Аггей Никитич, насосавшись некоторыми масонскими трактатами, которые Егор Егорыч, верный своему обещанию, выслал Звереву немедленно же по приезде своем в деревню из Москвы.

Ларчик открывался просто: убедившись, что обещания организаторов оценивать дуэты именно как исполнительские — не глупая шутка, а глупость совершенно серьезная, руководитель московской делегации Валентина Павлова быстро и без лишнего шума вписала Муратову в заявку на авторский конкурс — благо там чуть ли не половина участников выступала с аккомпаниатором или подпевалой.

Мы просто по улицам покатаемся, Фриско посмотрим, а к ужину вернемся, — стал я ненастойчиво отговариваться, а Алла очень к месту напомнила его обещание сегодня же предъявить мраморное изваяние.

Саакадзе с трудом достал закованной рукой последнюю ценность — алмазный перстень, окаймленный бирюзой, подарок шаха Аббаса, и отдал палачу: — Если исполнишь обещание, твой сын вырастет честным и правоверным.

Источник: библиотека Максима Мошкова

xn--b1algemdcsb.xn--p1ai

Клятвенное уверение в возврате долга кроссворд

12 июля 2004 года в Мещанском суде продолжились заседания по делу Платона Лебедева и Михаила Ходорковского. Подсудимые через решетку обсуждали что-то со своими защитниками. Охранники, которых, пожалуй, было многовато для двух людей в клетке, зорко следили, что бы адвокаты не передали руководителям «ЮКОСа» что нибудь запрещенное. Главный охранник молниеносно среагировал даже на синюю тетрадку в руках Ходорковского: отнял ее, но, полистав, вернул.

Судья Ирина Колесникова сообщила, что в суд поступило несколько документов. Первыми шли справки из СИЗО о состоянии здоровья юкосовцев. Изучив бумагу, адвокат Лебедева Евгений Бару заметил странность: врачи из медчасти «Лефортово» написали, что его подзащитный совершенно здоров, даже не осматривая его. К тому же на представленной СИЗО ФСБ справке не стояла дата. Как заявил адвокат, было бы неверным рассматривать этот документ всерьез, поскольку справка «не соответствует требованиям, предъявляемым к документам». Защитники Ходорковского с ним согласились, но гособвинитель справку вполне одобрил и бумагу приобщили к материалам дела.

Дальше рассматривали обращения от средств массовой информации. Их мнение в своей телеграмме выразил председатель Фонда защиты гласности Алексей Симонов: раз уж «процесс Ходорковского и Лебедева привлекает внимание общественности», то просим суд изыскать возможность, чтобы в зале судебных заседаний журналисты установили микрофоны так происходящее внутри будет слышно снаружи. Поступило предложение организовать прямую трансляцию заседания в другой зал или в коридор суда, где газетчиков и телевизионщиков пруд пруди. Журналисты предложили взять на себя все расходы. «Максимальная гласность в интересах не только СМИ, но и всего общества», поддержал инициативу адвокат Генрих Падва.

Гражданские истцы против технического прогресса не возражали, но напомнили, что «принятие мер по трансляции не должно отвлекать участников процесса». А вот прокурор Шохин решительно восстал, сообщив, что подобные проявления гласности «противоречат уголовно-процессуальному закону».

Посовещавшись, судьи решили, что «для трансляции нет технической возможности», а воспользоваться помощью журналистов Мещанский суд не вправе, так как «финансирование судов, согласно закону, производится только из федерального бюджета». И вообще идея эта плохая, так как «не соответствует УПК».

Возмутился адвокат Евгений Бару, заявивший, что «Мещанский суд отказался освободить из под стражи Платона Лебедева, и защите пришлось изыскивать дополнительные доказательства несоответствия его содержания под стражей. В деле много материалов, свидетельствующих о наличии у Лебедева хронических заболеваний. Известно, что в Басманный суд Лебедева сопровождал врач из санчасти СИЗО, а однажды пришлось даже вызвать туда скорую. ».

«Суд удовлетворил ходатайство, основываясь на медицинских документах четырехмесячной давности, продолжил Бару. Консилиум врачей, собравшийся в марте, указал на необходимость диеты и медикаментозного лечения. Администрация СИЗО эти рекомендации проигнорировала. Адвокаты при посещениях отмечают его истощенность, он говорит об одышке и о боли в правом боку. В весеннелетний период в СИЗО действуют ограничения на передаваемые заключенным продукты, поэтому единственный доступный Лебедеву диетический продукт самодельная простокваша». В заключение Бару заявил, что расценива ет действия властей как оставление в опасности.

Сторона защиты представила суду медицинское заключение о состоянии здоровья Лебедева, составленное в июне 2004 года Джоном О.Грэйди, известным британским специалистом по болезням печени. Английский медик, в частности, указал на необходимость полного обследования в специализированном медицинском учреждении и отметил, что заболевание может иметь серьезные последствия например, развитие рака печени.

Ссылаясь на этот документ, Евгений Бару попросил освободить Лебедева, изменив меру пресечения на любую, кроме содержания под стражей, а также отложить судебное заседание до получения результатов независимого медобследования.

Михаил Ходорковский, поддержав адвокатов, пообещал «найти в России приемлемых для суда и гражданского истца гарантов» для того, что бы Лебедева все же освободили. «Мы цивилизованная страна, из-за денег лишают людей здоровья и жизни только преступники, а общество и государство, которые представляет суд, ставят жизнь выше денег», сказал Ходорковский.

Представители МНС (гражданский истец) к нему не прислушались, заявив, что освободить Лебедева никак нельзя, поскольку медицинское заключение британского врача «составлено только по документам, без осмотра», а представленные защитой материалы «не подтверждают его квалификацию». К тому же «суд не решает вопросы о назначении лечения, этим занимаются врачи СИЗО, а им можно верить».

Прокурор Шохин произнес получасовую речь, возражая «против приобщения бумаг, якобы содержащих медицинские документы о здоровье Лебедева, поскольку есть все основания сомневаться в их достоверности». Суть ее была такова: «Специалисты медчасти СИЗО, обладающие достаточными познаниями в области медицины, давали клятву Гиппократа, в связи с чем даже не приходится сомневаться в том, что в случае необходимости проведения медицинского обследования Лебедева они способны провести его на должном уровне».

Далее гособвинитель заявил, что «Лебедев может скрыться от следствия и суда, воспрепятствовать производству по делу, оказать влияние на свидетелей. О правильности этих выводов свидетельствует то, что лица, подозреваемые в совершении аналогичных преступлений, от органов скрылись. Лебедев имеет международные связи. ».

Платон Лебедев, с трудом встав и держась за решетку, дал резкую отповедь гособвинителю. Судьи задумались и объявили перерыв. Он длился более часа: потом выяснилось, что судьи совместили обсуждение с обедом. Вернувшись после приема пищи, отказались выпустить Лебедева.

Адвокаты на этом не успокоились заявили новое ходатайство: их клиенты содержатся в СИЗО незаконно, потому что мера пресечения в виде содержания под стражей им до сих пор не назначена в результате открытого судебного разбирательства с участием сторон, как этого требуют УПК, Конституция России и европейские правовые акты.

Ссылки на Европейскую конвенцию о правах человека не произвели большого впечатления на суд. Когда Лебедев попросил признать, что его права, предусмотренные международным правом, нарушаются, судья Колесникова уточнила: «Кем нарушаются?». Лебедев, явно озада ченный, ответил: «Государством и его должностными лицами . Прокурор никогда не предъявлял доказательств необходимости моего ареста — он только зачитывает статью УПК, которая предусматривает условия содержания под стражей. Поэтому я прошу суд истребовать у прокурора эти доказательства и изучить их прямо сейчас».

Далее Лебедев рассказал о медобслуживании в СИЗО «Лефортово». Оказалось, что после его многочисленных жалоб началось обследование, а не лечение, и результатами этого обследования пользовались все, в том числе английский врач Джон О.Грэйди.

«Консилиум 2 марта 2004 года не опроверг наличие у меня заболеваний, сказал Лебедев. На самом деле меня никто не лечил, так что слова гособвинителя о клятве Гиппократа пусты. Вообще с 21 февраля все мое лечение ограничивалось таблетками папазола. Прокурор и истец, говоря о медсправке из СИЗО, очевидно, имеют в виду, что к ней приложены копии дипломов, подтверждающих квалификацию врачей, в то же время документ известного иностранного специалиста игнорируется. Но специалист, приглашенный прокуратурой для проведения консилиума, основывался на тех же данных, что и английский врач».

Михаил Ходорковский согласился: «Прокуратура не смогла представить доказательства необходимости ареста ни разу. Как же можно пос ле этого называть арест «исключительной мерой»? Удивляет позиция гражданского истца. Гаранты нашлись, если бы захотел истец. Странная позиция. Она выпукло показывает сущность процесса».

Адвокат Ходорковского Каринна Москаленко дополнила рассказ Лебедева: «Европейский суд по правам человека принял решение о рассмотрении жалобы Лебедева в приоритетном порядке. В Страсбурге на ходится много дел о нарушении Россией права на жизнь. Это происходит потому, что клятва Гиппократа не спасает людей в российских СИЗО».

Обстановка в зале накалилась. Прокурор Шохин, еле сдерживаясь, заявил: «Защита позволяет себе аргументацию, умаляющую авторитет судебной власти в Российской Федерации. Достойна небывалого удивления позиция защиты, что вступившее в законную силу решение суда защита позволяет себе именовать «незаконным»! Защита предлагает суду первой инстанции признать незаконным решение суда кассационной инстанции. Порадовала искренность Михаила Ходорковского, который происходящее назвал «занятием ерундой». Решение вступило в силу, да и без того установленные судом обстоятельства не оставляют никаких сомнений в их подлинности. Суду были переданы достаточные и достоверные доказательства… Это очевидно любому профессиональ ному юристу!».

Лебедев возразил: «Сожалею, что здесь отсутствует состав Пленумов Верховного суда и Конституционного суда, так как у прокурора была бы возможность разъяснить им правильное толкование законов. Вынужден напомнить также, что в Европейской конвенции есть норма, которая называется: «Запрещение лишения свободы за долги. «». В довершение Лебедев предложил дать прокурору Шохину копию постановления Конституционного суда, запретившего рассматривать вопрос об оставлении под стражей в отсутствие обвиняемого и его адвокатов. Но все эти аргументы на суд и прокурора никакого воздействия не возымели.

Утром 1 3 июля журналистов в суде было немного. Неожиданностей не предвиделось. Судья зачитала ответ на вчерашнее ходатайство защитников Лебедева: все происходящее никоим образом не нарушает ни Европейской конвенции о правах человека, ни российской Конституции, ни УПК. Чего и следовало ожидать в процессе, где прокурор истина в последней инстанции.

Комментарий юриста
Елена ЛИПЦЕР, адвокат: «Проблема заключалась в том, что суд вновь привел голословные основания для дальнейшего содержания под стражей Лебедева, однако никак не оценил ссылки защиты на определение Конституционного суда, постановление Пленума ВС РФ и прецеденты Европейского суда по правам человека. Суд просто проигнорировал доводы защиты и никак их не опроверг».

14 июля в Мещанском суде выяснилось, что накануне врачи «Лефортова» решили осмотреть тяжелобольного Платона Лебедева, чего с ними не случалось четыре месяца. Не смогли: он отказался выйти из камеры. Но медперсонал не сдался: «при динамическом осмотре», что в условиях тюрьмы, очевидно, предполагает подглядывание в глазок, Лебедев показался медикам СИЗО «веселым и подвижным», о чем они и сообщили суду. Люди в зале засмеялись. Судья, строго оглядев присутствующих, сообщила, что беспорядка не потерпит, и постановила: документ из СИЗО считать серьезным и приобщить его к делу.

Адвокат Константин Ривкин произнес аргументированную и умную речь, призвав прокурора наконец предъявить обещанные доказательства того, что при первом удобном случае Лебедев уедет за границу. Евгений Бару прибавил: «Прокурор говорит о наличии у Лебедева международных связей. Нормальный человек должен ими гордиться!».

Прокурор в ответ обрушился на адвоката Ривкина в духе: «Любому профессиональному юристу должно быть известно. ». «Достойны небывалого удивления, провозгласил Дмитрий Шохин, слова защиты о том, что на суд можно повлиять или навязать ему мнение!»

В зале улыбались, смеяться открыто уже опасались. Напоследок гособвинитель клятвенно заверил судью Ирину Колесникову, что доказательства у него, разумеется, есть, но он их до времени никому не покажет. Судья поверила на слово, постановив, что Лебедев останется за решеткой.

Адвокат Евгений Бару вновь попытался привлечь внимание к здоровью Лебедева и предложил суду выяснить квалификацию и стаж мед персонала «Лефортова», раз уж Мещанский суд усомнился в способностях английского доктора Джона О.Грэйди, и создать условия для осмотра Лебедева экспертами из международной неправительственной организации «Врачи без границ». Судья Колесникова приняла решение обойтись без иностранной помощи. Вечером прокурор приступил к оглашению обвинения Андрею Крайнову. В зале слышны были только убаюкивающе-монотонное чтение Шохина да скрип карандашей: допущенный в суд рисовальщик из НТВ делал набросок. Соседи по скамейке с любопытством следили за художником, а остальные, которым повезло меньше, изо всех сил пытались не уснуть.

15 июля Дмитрий Шохин огласил список претензий Генпрокуратуры к Ходорковскому и Лебедеву. Им вменяется в вину одиннадцать эпизодов по семи статьям Уголовного кодекса: «Мошенничество, совершенное в составе организованной группы в крупном размере»; «Злостное неисполнение вступившего в силу решения суда»; «Причинение имущественного ущерба собственникам путем обмана при отсутствии признаков хищения; уклонение от уплаты налогов в качестве главы организации и физического лица», а также «Подделка официальных документов и растрата (присвоение) чужого имущества». Ходорковский, по уверению прокурора, организовал и руководил деятельностью «преступной группировки», направленной на обманное завладение в 1994 году акциями предприятий ОАО «Апатит» и АО «НИИ УИФ». Еще «ЮКОС» под руководством Ходорковского и Лебедева в 1999-2000 годах якобы уклонился от уплаты налогов на сумму около 17 миллиардов рублей, а общий ущерб от «преступной деятельности группы Ходорковского» составил более одного миллиарда долларов.

После того как прокурор иссяк, Ходорковский и Крайнов согласились, что обвинения им понятны, но свою вину не признали ни по одному пункту. Лебедев при этом заметил, что в материалах дела «идет речь более чем о тридцати Лебедевых, Лебедях и Платоновых». Например, «в томе 148 на листах дела 75-78 указывается Лебедев В.А., а на листе 538 Лебедев М.Б. Кто они непонятно», поделился сомнениями глава «МЕНАТЕПа». Возникла пауза, но после совещания с адвокатами Лебедев понял все. Подсудимые пообещали детально выразить свое отношение к обвинительным заключениям на следующий день.

17 июля Платон Лебедев сообщил, что сфабрикованное против него дело содержит «фальшивки, которые рассыплются в любом компетентном и независимом суде». По словам же Ходорковского, «Апатит» и НИИ УИФ с 1994 года, когда «ЮКОС» «обманным путем завладел акциями», стали прибыльнее в 410 раз: они платят зарплату работникам, проводят социальные программы и развивают производство.

Судья обратилась к прокурору с вопросом о порядке, в котором обвинение будет предъявлять доказательства и вызывать свидетелей. Дмитрий Шохин моментально забыл, о чем его спрашивали, и заявил: «Мне хотелось бы верить в невиновность Ходорковского и Лебедева, но увы! собранные доказательства не дают в это поверить. О да, они умеют передергивать факты, это видно из их громких заявлений. Тем самым они пытаются оказать влияние на суд и общественное мнение».

Адвокат Юрий Шмидт попытался напомнить прокурору Шохину о том, что обсуждаются технические вопросы, а не произносится финальная речь: «Подсудимые выразили свое отношение, но прокурор позволил себе эмоциональное заявление, чтобы сгладить впечатление на прессу. Мне хотелось бы поверить, что Шохину хотелось бы искренне поверить в невиновность… Но мой опыт говорит об ином».

Судья Колесникова прервала Шмидта, указав, что «реплики сейчас звучать не должны». Шмидт возразил, что прокурор не вправе был давать оценку выступлениям подсудимых, но судья не поверила.

20 июля судья Ирина Колесникова объявила, что журналисты телекомпании «НТВ» попросили разрешения задать подсудимым «вопросы, не относящиеся к существу рассматриваемого дела», а служба новостей ВГТРК предложила организовать прямую трансляцию заседания.

Адвокаты традиционно выступили в поддержку этой идеи, а прокурор традиционно повторил мысль о том, что «видеосъемка будет, безусловно, мешать участникам процесса». В итоге суд решил, что «оснований для из менения прежних решений суда по сходным вопросам не имеется». Журналисты могут сколько душе угодно фотографировать, но а) только с раз решения участников процесса и б) только за пределами Мещанского суда. А компания «НТВ» не вправе задавать вопросы Ходорковскому и Лебедеву, поскольку те находятся под стражей. Журналисты, конечно, могут записаться в тюрьме на свидание к руководству «ЮКОСа». Но и тогда, продолжила Ирина Колесникова, у журналистов ничего не получится, поскольку «представители прессы не относятся к числу лиц, имеющих право на посещение граждан, содержащихся под стражей».

Разобравшись с прессой, судья кивнула прокурору. Дмитрий Шохин принялся читать вслух материалы первых десяти томов дела. Лебедев и его защита поинтересовались, почему прокурор не зачитывает документы целиком. Судья объяснила, что все в порядке и что адвокаты также смогут ограничиться выгодными им фрагментами.

Помимо переписки Генпрокуратуры, правительства и антимонопольных органов Дмитрий Шохин предъявил миру любопытный документ письмо, отправленное в ноябре 2002 года губернаторами Тульской, Смоленской, Тамбовской, Мурманской и Новгородской областей генпрокурору России. Главы регионов просили «обратить внимание» на «Волну», «ЮКОС» и «Апатит». Губернаторы обеспокоены тем, что власти «не разглядели в ОАО «Апатит» монополиста», вследствие чего в сельском хозяйстве страны «в пять раз снижены нормы внесения фосфорных удобрений». Губернаторы также сообщили генпрокурору, что «каждый россиянин платит ОАО «Апатит» по пять дол ларов ежемесячно» (присутствующие в зале с интересом посмотрели на Ходорковского: где пять долларов?) и что «основной пищей россиян является картофель». Напоследок губернаторы назвали деятельность Крайнова, Лебедева и Ходорковского «угрозой экономической безопасности России», а компанию «Апатит» заклеймили «экспериментальным полигоном для об катки криминальных схем увода прибыли от налогообложения».

Дмитрий Шохин озвучил также аналитическую записку руководства ОАО «Апатит», которое просит власть не вмешиваться в дела предприятия «Апатит», потому что после приобретения части его акций группой «МЕНАТЕП» наконецто все стало хорошо. Еще отчеты ОБЭПа о том, что ничего предосудительного при проверке «Апатита» не найдено. И материалы антимонопольных органов, свидетельствующие о том, что приватизация «Апатита» в 1994 году произошла по закону, и о том, что хотя «Апатит» и является монополистом в своем сегменте рынка удобрений, но своим положением не злоупотребляет, цен не поднимает и конкурентов не обижает.

Последнее обстоятельство оспаривает АО «Акрон» (Новгородская область), инициировавшее проверку. Выяснилось, что один из руководите лей «Акрона» как раз и руководит аудиторской фирмой, подготовившей для следствия доклад об «ущербе обороноспособности страны», нанесенном деятельностью «Апатита». Адвокат Падва возмутился, заявив, что аудиторы вышли за пределы своих полномочий, но суд смолчал.

Прокурор сражался с аббревиатурами. Пристав читал глянцевый журнал, вложив его в скоросшиватель с надписью «План расстановки постов».

Лебедев пил простоквашу из большой пластиковой бутылки и разгадывал кроссворд. Представители гражданского истца расформированного ныне МНС что-то рисовали. А глава конвоя, заснув, уронил на пол рацию. Грохот на время вывел всех из сонного состояния.

Адвокаты следили за ходом мысли Дмитрия Шохина. Защита заявила, что часть документов, представленных прокурором, документами, строго говоря, не являются: они должны быть выполнены на бланке, снабжены печатями, иметь подписи и их расшифровки. А на некоторых бумагах Генпрокуратуры нет расшифровки подписей, поэтому сказать с уверенностью, кто поставил автограф, нельзя. Или текст напечатан не на официальном прокурорском бланке. Во втором томе дела вообще не нашлось нескольких обещанных описью материалов, зато обнаружились какие-то другие. Адвокаты по ходу чтения указывали на эти нестыковки, но судья Колесникова только качала головой.

После перерыва адвокат Юрий Шмидт попросил пустить в зал еще журналистов, поскольку представителям прессы попрежнему приходится заходить в зал по очереди, а сейчас есть свободные места. Пристав через полторы минуты вернулся: «Никто не хочет идти. ».

Ирина Колесникова ухмыльнулась:

— Вы, очевидно, пытаетесь ввести суд в заблуждение?

— Я докажу. Вы позволите мне самому сходить?

Через минуту Юрий Шмидт привел журналистов. После этого судья Колесникова озаботилась наведением порядка. Она пообещала выгнать прочь главу группы иностранных наблюдателей Краузе и его переводчицу, если те «не перестанут шуметь».

К концу рабочего дня государственный обвинитель Шохин успел озвучить три из более чем двух сотен томов дела. Журналисты, произведя не сложные арифметические вычисления, решили, что еще долго не останутся без работы.

21 июля в Мещанском суде гособвинитель Дмитрий Шохин зачитывал материалы дела вслух с четвертого по седьмой тома. Речь шла о пред полагаемом хищении подсудимыми акций «Апатита». Дмитрий Шохин рассказал, например, почему не было исполнено решение Арбитражного суда Москвы 1998 года о расторжении договора купли-продажи пакета акций и возврате их государству. Оказывается, исполнительный лист потерялся во время пересылки руководству «Апатита» в Мурманскую область. После без результатных поисков Фонд имущества Мурманской области попросил столичный суд прислать дубликат решения и начать новое исполнительное производство, потому что за это время законный срок действия исполнительного листа закончился. (Тогда вообще непонятен предмет разговора.)

Совершенно случайно в ходе процесса отыскалось и еще одно «преступление» подсудимых, ранее где-то затерявшееся. В обвинении о нем нет ни слова. Но в одном из протоколов внезапно обнаружили такую замечательную фразу: «Следователь пояснил понятым, что Ходорковский и Лебедев завладели бюджетными средствами». Зачитав все это, Дмитрий Шохин «повесил» на «ЮКОС» еще и изъятие средств из госбюджета.

Дмитрий Шохин предъявил также документы, касающиеся финансовых взаимоотношений «ЮКОСа» и холдинга Владимира Гусинского «Медиа-Мост». Эти материалы первоначально были в деле Гусинского. Четыре года спустя о них вспомнили: не пропадать же добру. По словам Шохина, с июля по ноябрь 1999 года компания «ЮКОС» перечислила «Медиа-Мосту» около 300 млн рублей. Всего Ходорковский, по мнению Генпрокуратуры, «противоправно и безвозмездно изъял и обратил в пользу Владимира Гусинского свыше 2,6 миллиарда рублей». Теперь Шохин мечтает вызвать Гусинского в Мещанский суд в качестве свидетеля.

Ужаснувшись перспективе провести в душном зале следующие полгода, адвокат Генрих Падва заявил, что прокурор «умышленно затягивает процесс, чтобы у суда создалось ложное впечатление, что против подсудимых собраны многочисленные доказательства». Действительно, прокурор, например, четыре раза зачитал один и тот же документ инвестиционный договор, подписанный ЗАО «Волна».

В зале не скучали. Лебедев просматривал какие-то документы, а Ходорковский изучал книгу американского историка Ричарда Пайпса «Россия при старом режиме». Книга эта повествует о том, почему наша страна в последнее тысячелетие жила бедно и почему она будет прозябать и в будущем.

Главную беду России американский профессор увидел в «единодушном отношении» к частной собственности как к «безусловному злу»: «Тоталитаризм, достигший своей вершины в Советском Союзе, корнями уходит в систему правления, преобладавшую на протяжении большей части российской истории, систему, которая не проводила различий между верховной властью и собственностью, позволяя царю быть одновременно и правителем, и собственником своего царства».

В четверг 22 июля прокурор продолжил чтение дела. До перерыва успел огласить седьмой, восьмой и девятый тома. Об «Апатите» гособвинитель забыл. Теперь он с воодушевлением говорил о миллионах рублей, бензозаправках и Томской области. Потом Дмитрий Шохин предъявил в качестве доказательств копии паспорта, свидетельства о браке и о рождении ребенка Лебедева, чем сильно позабавил присутствующих. В ответ глава «МЕНАТЕПа» нарисовал небольшой плакат «У нас все повзрослому» и про демонстрировал его сквозь решетку.

Суд прервал Дмитрия Шохина на двенадцатом томе дела.

Утром 23 июля журналисты письменно попросили суд позволить сделать несколько снимков во время заседания. Прокурор идею отверг. Судья устало разъяснила, что менять взаимоотношения с прессой не собирается.

Медчасть СИЗО 99/1 снова прислала справку о том, что Михаил Ходорковский здоров и пребывание в суде ему не вредит. Генрих Падва на кануне заметил, что «подобных справок, очевидно, в деле накопится не менее сотни», поэтому защита не видит смысла в том, чтобы «загромождать дело». В пятницу Ходорковский не выдержал. «Помоему, они издеваются», сказал он.

Действительно, несколько странно исправно снабжать суд справками про здорового Ходорковского, когда болен Лебедев. Падва поинтересовался: «Лебедев, стало быть, не может принимать участие в заседаниях? Следственный изолятор (Платон Лебедев находится в «Лефортове», Михаил Ходорковский в «Матросской Тишине». И.К.) должен признать: либо они оба могут участвовать в суде, либо оба не могут».

И тогда Шохин разъяснил, что, оказывается, порядки по рассылке справок и осмотру сидельцев в каждом изоляторе свои: «Это установившаяся практика. А в «Лефортове» такой практики нет». Стало быть, Лебедеву просто не повезло: окажись он в «Матросской Тишине», суд был бы завален справками на предмет его отменного здоровья.

Главным событием пятницы стало ходатайство защиты Ходорковского и Лебедева о прекращении дела в связи с истечением срока давности. Это ходатайство «вызвано не нашим желанием, а категорическим требованием закона. Мы ждали этого шага от гособвинителя», пояснил Генрих Падва.

В 1994 году подсудимые якобы завладели 20 процентами акций «Апатита». УПК предусматривает для мошенничества десятилетний срок привлечения к уголовной ответственности. Если верить документам, например, удостоверяющим факт оплаты акций после победы «Волны» на инвестиционном конкурсе, то перевод денег завершился 22 июля 1994 года, а десять лет истекли в полночь 23 июля 2004 года.

Судьи с интересом слушали адвоката. Прокурор Шохин, очень серьезный, листал УПК. «Закон, продолжил Падва, требует от суда установить дату преступления и момент истечения срока давности. УПК говорит о том, что суд должен прекратить дело, поскольку по статье «Мошенниче ство» единственным условием для прекращения дела по этому основанию является согласие на это подсудимого».

Судья Ирина Колесникова разъяснила Ходорковскому и Лебедеву, что они вправе возразить против демарша своих адвокатов, поскольку прекращение дела по этому основанию не является реабилитирующим, а в будущем кто знает? вдруг Мещанский суд вынесет оправдательный приговор.

Суд не убедил Михаила Ходорковского. Он сообщил, что попрежнему считает себя невиновным, представленные прокурором документы свидетельствуют о том же, и предложил не терять попусту время на эпизод с «Апатитом». Платон Лебедев с томом комментариев Генпрокуратуры к Уголовному кодексу в руках заявил: «Обстоятельства, излагаемые прокурором, стали известны мне только из уголовного дела. Чтобы мы не занимались здесь ерундой, как сказал Михаил Борисович, обвинитель был обязан ходатайствовать о прекращении дела. ». А потом Лебедев произнес афоризм: «Всякое разумное дело имеет свое завершение, и только ерундой можно заниматься бесконечно».

Прокурор с листком бумаги в руках заявил, что ходатайство «всецело основано на ошибочном толковании закона», «суду предлагается оценить только некоторые из исследованных доказательств», а «суд обязан оценить всю совокупность доказательств». Шохин также подчеркнул, что у Генпрокуратуры по этому эпизоду кое что припасено, и даже если в суде выяснится, что срок истек, все равно суд «обязан продолжить повторюсь: продолжить! рассмотрение дела до разрешения его по существу и потом в любом случае ос вободить подсудимого от наказания».

Следом за этим в прокурорскую голову пришла светлая мысль о конституционных правах. Одному Богу известно, как она туда завернула, но суду было заявлено, что прекращение дела «нарушит положение Конституции о равенстве сторон в судебном процессе». Пассаж развеселил аудиторию, ибо это первое упоминание о необходимости соблюдения Конституции, прозвучавшее из прокурорских уст.

Комментарий юриста
Елена ЛИПЦЕР, адвокат: «Все предыдущие ссылки защиты на Конституцию РФ и решения Конституционного суда РФ, в которых явно находила свое подтверждение позиция защиты относительно незаконности решения судом вопроса о мере пресечения в виде заклю чения под стражу в отсутствие обвиняемого и его защиты, игнорировались как государственным обвинением, так и судом».

Судьи в задумчивости удалились в совещательную комнату. Ходатайство оказалось подобным кассетной бомбе и могло совершенно развалить дело.

Приставы выгнали из зала журналистку, не выключившую сотовый телефон; так и сказали: «Встала и пошла!». Андрей Крайнов и два его адвоката раскладывали пасьянс на экране портативного компьютера.

Пасьянс не сошелся. Судьи, вернувшись после затянувшегося перерыва, постановили: прекращать дело в части истории с «Апатитом» нельзя, поскольку прокурором прочитаны не все тома.

Явно довольный Дмитрий Шохин продолжил чтение сразу со 170-го тома. Ходорковский откликнулся: «Мы поддерживаем ваше желание ускорить процесс!». Можно предположить, что полторы сотни томов, через которые «перескочил» Шохин, повествуют об «Апатите», и защита не сможет заявить ходатайство прекратить все это за давностью лет, ведь доказатель ства еще не изучены.

В понедельник 26 июля суд исследовал доказательства, предложенные государственным обвинителем. Дмитрий Шохин представил документы из разных томов дела. По задумке, эти бумаги должны помочь ему доказать незаконное завладение акциями Московского научно-исследовательского института по удобрениям и инсектофунгицидам имени проф. Я.В. Самойлова (АО «НИИ УИФ»). Институт был основан в 1919 году и до сере дины 1990х неустанно трудился на благо родины, пока его, если верить прокурору, не захватил «ЮКОС». Сам Михаил Ходорковский в недавней речи назвал АО «НИИ УИФ» «одним из немногих успешно действующих российских отраслевых научных центров».

По версии обвинения, сотрудники «МЕНАТЕПа» изготовили подложные документы и через подконтрольные коммерческие организации захватили НИИ УИФ. Банк «МЕНАТЕП» учредил акционерное общество «Уоллтон», которое приняло участие в инвестиционном конкурсе и получило 44 процента акций НИИ. При этом Михаилу Ходорковскому было «заведомо известно, что инвестиционные обязательства исполняться не будут, а гарантии об их выполнении должны быть предоставлены в комиссию по подведению итогов конкурса лишь с целью признания АОЗТ «Уоллтон» победителем, без намерения ис полнения обязательств». Так сказано в обвинительном заключении. В уголовном деле обнаружился целый букет фирм с затейливыми названиями: «Альт», «Камея», «Арго», «Триада». Образованы они были, по мнению Генпрокуратуры, Ходорковским и Лебедевым специально для того, чтобы «распылить» похищенные акции НИИ УИФ.

Монотонное чтение изредка прерывалось репликами адвокатов: «Уважаемый суд, обратите внимание на то, что этот протокол не датирован», «В этом документе отсутствует подпись». Ходорковский заявил, что подпись на некоторых документах выполнена не его рукой: «Мою подпись не подделывали: она даже не похожа на мою». По словам бывшего главы «ЮКОСа», он впервые увидел эти бумаги, когда Генпрокуратура предоставила материалы дела для ознакомления. Сомнительных документов в деле оказалось довольно много. Прокурор Шохин охотно соглашался с замечаниями, а суд на происходящее не реагировал вовсе.

Гособвинитель читал документы, касающиеся совместного предприятия «Рашн траст энд трейд» («РТТ») и «МЕНАТЕПа». Среди предъявленного попадались «ценнейшие доказательства» вины подсудимых, например, распоряжения, касающиеся режима работы в праздничные дни; протокол собрания «РТТ» по поводу распределения прибыли за третий квартал 1993 года, а также инструкция «О порядке работы с клиентами» двенадцатилетней давности. Потом судьи не выдержали и объявили перерыв.

Адвокаты раскрыли ноутбуки. Секретарь стал чинить карандаши. В тишине стало слышно, как жужжит кондиционер. Недавно он не справлялся с работой, но теперь в зале прохладно: людей в Мещанский суд приходило все меньше. Из следственного изолятора прислали традиционную, наверное сотую уже, справку о том, что здоровый Ходорковский здоров. Ее одобрили все. Из другого СИЗО про тяжелобольного Лебедева опять ничего не прислали. В такой атмосфере прокурор продолжил чтение.

Первая половина дня ушла на документы, описывающие взаимоотношения администрации города Лесной и местных предприятий. Эти предприятия платили половину налогов векселями «ЮКОСа». Местная администрация не возражала: «нефтяные» векселя быстро и выгодно продавались одному из московских банков. Выяснилось, что фирмы даже переплатили и администрация вернула часть денег. Вообще-то закон ничего не говорит о том, что налоги нельзя платить ценными бумагами, но следователям Генп рокуратуры нововведение почему-то не понравилось.

Снова зашла речь о НИИ УИФ. Прокурор вдохновенно говорил о химизации сельского хозяйства страны и о том, как «ЮКОС», похитив акции НИИ, вверг всех отечественных земледельцев в нищету.

Секретарь дремал под сенью российского триколора. Конвойные осваивали игры, спрятанные в сотовые телефоны. Главный охранник однажды сделал короткий звонок, но суд не прореагировал: только журналистам нельзя входить в зал с включенным телефоном.

Атмосфера напоминала университетский экзамен: сбивчивая речь испытуемого и скептицизм экзаменаторов. Когда Дмитрий Шохин начал читать один из документов, Генрих Падва заметил, что «документ нельзя сейчас оглашать, потому что его автор проходит свидетелем по делу, он еще не допрошен». Прокурор согласился.

Потом в деле нашелся фрагмент устава фирмы «Эльбрус». Падва заметил, что «на этих страницах много неоговоренных исправлений: вымараны названия фирм. Кем и когда неизвестно». Прокурор объяснить происхождение исправ лений в документе, предъявленном в качестве доказательства, не сумел.

30 июля прокурор Дмитрий Шохин говорил о городе Лесной (Свердловская область). Как следует из документов, в 1998-2000 гг. в виде благодарности за «выполнение особо важного социального заказа по развитию производства и инфраструктуры, созданию рабочих мест, поддержке социальных программ» администрация города Лесной предоставила не скольким компаниям, связанным с «ЮКОСом», значительные налоговые льготы. Интересно, осталось ли в этом сибирском городе после прокурорского нашествия что-нибудь живое?

Генрих Падва не выдержал: «Прокурор ни разу не сказал, что оглашает копии, а не подлинники документов». Еще адвокат обратил внимание на то, что две копии одного и того же документа содержат разночтения. Как это возможно, представитель Генпрокуратуры объяснить не смог.

Над залом незримо парил «Сатурн25» фирма, по мысли прокурора, участвовавшая в неких незаконных операциях «ЮКОСа». Каких именно, не понял никто. Потом гособвинитель с увлечением расшифровывал схемы урегулирования задолженности «ЮКОСа»: «Эта стрелочка идет сюда, а вот эта стрелочка. ».

Одним из документов, оглашенных в пятницу, был доклад аудиторской фирмы PriceWaterhouse Cooper.s о распределении акций «МЕНАТЕПа». Адвокат Антон Дрель заявил, что прокурор представил никем не подписанный проект документа, а не его окончательную редакцию. Итоговую характеристику дал Генрих Падва: «Сегодня оглашаются такие документы, которые защита не считает по форме документами, поскольку они не подписаны. ». Суд проигнорировал заявление. Падва развернул газету и в спор более не вступал.

www.yabloko.ru