Мой дядя самых честных правил. Игра — буриме

Со школьной скамьи помню первую строфу из «Евгения Онегина» А.С. Пушкина.
Роман написан исключительно просто, с безукоризненной рифмой, классическим четырёхстопным ямбом. Причём каждая строфа этого романа – это сонет. Вы, конечно знаете, что строфа, которой написано это произведение Пушкина названа «Онегинской». Но первая строфа, до того показалась мне классической и, как бы, применимой к изложению почти любой темы, что я попробовал написать стихотворение, используя рифму этой строфы, т. е. последние слова каждой строки, выдерживая тот же ритм.
Для напоминания читателю, сначала привожу указанную строфу Пушкина, а за тем своё стихотворение.

Мой дядя самых честных правил,
Когда не в шутку занемог,
Он уважать себя заставил
И лучше выдумать не мог.
Его пример другим наука,
Но, боже мой, какая скука
С больным сидеть и день и ночь
Не отходя ни шагу прочь.
Какое низкое коварство
Полуживого забавлять,
Ему подушки поправлять,
Печально подносить лекарство,
Вздыхать и думать про себя,
Когда же чёрт возьмет тебя.

Нет у любви особых правил,
Ты просто взял и занемог.
Вдруг, чей-то взгляд болеть заставил,
Иль поцелуй заставить мог.
Любовь, ведь сложная наука
И это радость, а не скука,
Терзающая день и ночь,
Не уходя из сердца прочь.
Любовь способна на коварство,
Игрой способна забавлять
И войн исходы поправлять,
Иль вашей быть хандре лекарство.
На поиск сей, не трать себя,
Она сама найдёт тебя.
07 апреля 2010 г.

Как-то, давно, я нашёл в Интернете занимательную игру – коллективное написание сонета. Очень забавно. И, после написания, выше указанного стихотворения, мне пришла в голову мысль, предложить вам, дорогие читатели, поэтическую игру – писать сонеты, используя последние слова строк первой строфы «Евгения Онегина»
Хорошая зарядка для мозгов.
Но меня терзали сомнения, можно ли это делать? То есть, существуют рамки конкретных слов, ограничивающих тему.
Я снова выписал в столбец последние слова и, перечитав их, почему-то вспомнил «У последней черты» В. Пикуля. Наверное, из-за слов: заставил, коварство, лекарство. Я немного подумал и написал вот что:

Распутин Гришка жил без правил,
Гипнозом с детства занемог
И лечь в постель к себе заставил
Пол-Питера и больше б мог.
Не нравилась сия наука
Мужам, чьих жен терзала скука.
Они решили в одну ночь
Дух выпустить из старца прочь.
Ведь выдумал, прохвост, коварство
Себя распутством забавлять:
Здоровье дамам поправлять,
Давая плотское лекарство.
Знай, если пустишь в блуд себя,
То яд в мадере ждёт тебя.
14 апреля 2010 г.

Но и после этого у меня были сомнения — чувство невозможного описать любую тему. И я со смехом, спросил сам себя: Вот, например, как изложить простой детский стишок «Гуси мои гуси». Опять выписал последние слова. Оказалось, глаголы относятся к существительным мужского рода. Ну, что ж, чтобы сказать про бабусю, ввёл новый персонаж – деда. И вот, что получилось:

Чтя список деревенских правил,
Дед птицеводством занемог.
Бабусю он купить заставил
Гусей двух. Но ведь сам же мог.
Пасти гусей – сия наука
Его томила, словно скука
И, улучив темнее ночь,
Уплыли гуси лужей, прочь.
Стенает бабка – вот коварство,
Не будут гуси забавлять
И настроенье поправлять,
Ведь гогот их – душе лекарство.
Мораль запомни – тешь себя
Лишь тем, что радует тебя.
21 апреля 2010 г.

Отложив мысль о размещении этих стихов, я как-то задумался о нашей быстротечной жизни, о том, что в стремлении заработать деньги, люди часто теряют душу и, решил написать стихотворение, но, вспомнив свою затею, уже без тени сомнения, изложил мысли с той же рифмой. И вот что получилось:

Диктует жизнь одно из правил:
Здоров ли ты, иль занемог,
Век прагматичный всех заставил
Бежать, чтоб каждый выжить мог.
В развитии спешит наука
И, позабыв, что значит скука,
Толкает бизнес день и ночь
От старых технологий прочь.
Но в беге этом есть коварство:
Успех начнёт лишь забавлять –
Вас жёсткость станет поправлять,
То Мефистофелю лекарство.
Удачу даст, но для себя,
Он душу вынет из тебя.
09 июня 2010 г.

Итак, приглашаю всех принять участие в написании стихов с Пушкинской рифмой из указанной строфы «Евгения Онегина». Условие первое — любая тема; второе — четкое соблюдение Пушкинского ритма и длины строки: третье – конечно, приличная эротика допускается, но, пожалуйста, без пошлости.
Для удобства прочтения, с вашего согласия, я буду копировать ваши стихи ниже со ссылкой на вашу страницу.
Незарегистрированные читатели тоже могут принять участие. На моей первой странице по этому адресу: http://www.stihi.ru/avtor/yrbach есть строка: «отправить письмо автору». Пишите со своего мэйла и я вам обязательно отвечу. И, с вашего согласия, могу так же поместить ваш стих ниже, под вашим именем.
Конечный пункт нашей игры – издание книги к годовщине А.С. Пушкина под названием «Мой дядя самых честных правил». Можно это сделать в рамках альманахов издаваемых владельцами сайта, а можно отдельно. Организацию могу взять на себя.
Минимум – собрать пятьдесят стихов, по одному на страницу. Получится сборник в 60 страниц.

С уважением ко всем.
Юрий Башара

P.S. Ниже публикую участников игры:

Бог написал нам 10 правил,
Но коль ты чувством занемог,
Все их нарушить Он заставил,
И лучше выдумать не мог.

Любовь по Богу – лишь наука.
В Его раю такая скука —
Сиди под древом день и ночь,
От ближнего ни шагу прочь.

Шагнуть налево — вишь – коварство,
Плодись – Его чтоб забавлять.
Мы будем Бога поправлять,
Ходьба налево нам — лекарство,

Заветы пишем для себя,
И – главный: я хочу тебя.

Есть у любви немного правил,
Но без любви ты б занемог.
А с нелюбимым кто б заставил
Тебя прожить? А ты бы мог?
Пусть будет девушкам наука:
Ах, Боже мой, какая скука,
С ним проводить и день и ночь,
Ведь — дети, долг, уйдешь ли прочь?
А разве это не коварство,
Его ночами забавлять,
Подушки на ночь поправлять,
И перед этим пить лекарство?
Это не грех — забыть себя?
О, это ужас для тебя…

Давным-давно страной Джин правил,
Но вдруг внезапно занемог,
Он подмастерьев сам заставил
Его в кувшин засунуть! Мог
Лишь самый умный. Всем наука,
В кувшине ж оказалась скука,
Темно, как в северную ночь
И вылезти б уже не прочь,
Но вот жестокое коварство:
Никто не сможет забавлять
И его позы поправлять.
А чтоб размяться есть лекарство.
Из тьмы бы выпустить себя,
И мОлит Джин о том тебя.

У жизни есть одно из правил:
Любой, хоть раз, но занемог
Любовным чувством и заставил
Себя пойти на всё, что мог.
А коль Завет Вам не наука,
Вас на измену Ваша скука
Толкнуть, способна день и ночь.
И бог, и правила – всё прочь.
То ж не любовь, а то – коварство,
Тут дьявол будет забавлять,
Законы Божьи поправлять,
Давая ложное лекарство.
Всё это – байки для себя,
За всё накажет Бог тебя.

Лень лодыря убьет вне правил,
Уж коль он ею занемог,
Как ржёй себя ей съесть заставил,
Быстрей чем пасть в работе мог.
И вот, что нам гласит наука:
Не только неудач ведь скука
Карает нас и день и ночь –
Других удачи — губят прочь.
Лень – дочь богатства — вот коварство,
Мать бедности, чтоб забавлять
Начнёт кошель Ваш поправлять,
Даруя праздности лекарство.
Бездельем лишь утешь себя,
Лень, несомненно, ждёт тебя.

Позабавили и заразили:
.
Давным-давно страной Джин правил,
Но вдруг внезапно занемог,
Он подмастерьев сам заставил
Его в в кувшин засунуть! Мог
Лишь самый умный. Всем наука,
В кувшине ж оказалась скука,
Темно, как в северную ночь
И вылезти б уже не прочь,
Но вот жестокое коварство:
Никто не сможет забавлять
И его позы поправлять.
А чтоб размяться есть лекарство.
Из тьмы бы выпустить себя,
И мОлит Джин о том тебя.

Моё почтение за рассказ.
Ведь то ж приятная зараза.
Хочу спросить немедля Вас
Могу ль скопировать то сразу
В графу «участники игры»,
В строку, согласно алфавита
(строка ждала Вас до поры),
В игру добавив колорита.

Я буду очень польщена!
Ведь буриме — игра словами,
И для меня это забава,
Игрой я счастлива сполна.
Моя строка всегда в конце
И незаметна на венце.
А чтобы Вас не потерять,
Придётся Вас к себе «избрать».

www.stihi.ru

Пожалуйста помогите определить рифму, размер, ритм, формулу. Короче нужен полный анализ стихотворения. спасибо за ранее!

Pétri de vanité il avait encore plus de
cette espèce d’orgueil qui fait avouer avec
la même indifférence les bonnes comme les
mauvaises actions, suite d’un sentiment de
supériorité, peut-être imaginaire.

Tiré d’une lettre particulière

Не мысля гордый свет забавить,
Вниманье дружбы возлюбя,
Хотел бы я тебе представить
Залог достойнее тебя,
Достойнее души прекрасной,
Святой исполненной мечты,
Поэзии живой и ясной,
Высоких дум и простоты;
Но так и быть — рукой пристрастной
Прими собранье пестрых глав,
Полусмешных, полупечальных,
Простонародных, идеальных,
Небрежный плод моих забав,
Бессониц, легких вдохновений,
Незрелых и увядших лет,
Ума холодных наблюдений
И сердца горестных замет.

ГЛАВА ПЕРВАЯ
ГЛАВА ВТОРАЯ
ГЛАВА ТРЕТЬЯ
ГЛАВА ЧЕТВЁРТАЯ
ГЛАВА ПЯТАЯ
ГЛАВА ШЕСТАЯ
ГЛАВА СЕДЬМАЯ
ГЛАВА ВОСЬМАЯ

И жить торопится и чувствовать спешит.
Кн. Вяземский.

«Мой дядя самых честных правил,
Когда не в шутку занемог,
Он уважать себя заставил
И лучше выдумать не мог.
Его пример другим наука;
Но, боже мой, какая скука
С больным сидеть и день и ночь,
Не отходя ни шагу прочь!
Какое низкое коварство
Полу-живого забавлять,
Ему подушки поправлять,
Печально подносить лекарство,
Вздыхать и думать про себя:
Когда же черт возьмет тебя! «

рифма — чередуется мужская и женская
размер — четырехстопный ямб
формула — ababccddeffegg
«Онегинская строфа» — это, по сути своей, сонет: 14-строчное стихотворение с тремя четверостишиями и завершающим двустишием. Пушкин использовал для формирования своей «Онегинской строфы» различные типы сонетов: и «шекспировский», и «петрарковский», отчего она стала очень сложным поэтическим «организмом». В ней используются несколько видов рифмовки: перекрестный, смежный и опоясывающий.

Остальной анализ лучше просить частями — в разных школах разный план анализа.

otvet.mail.ru

Анализ мой дядя самых честных правил

ИЗ НАБЛЮДЕНИЙ НАД ТЕКСТОМ “ЕВГЕНИЯ ОНЕГИНА”

Когда мне впервые задали этот вопрос, я растерялся, как врач перед неизвестной болезнью.

— Скажите: ведь «уважать себя заставил» — это значит умер?»‘

То есть как это — умер?! Герой, которому принадлежат эти слова, недоволен тем, что придется «с больным сидеть и день и ночь» и т.д.,— кажется, ясно.

Но — умудрялись спорить, и это продолжается по сию пору. Со временем вопрос — он всегда исходит от актеров, чтецов и даже режиссеров — приобрел характер эпидемии, и я перестал удивляться. Со временем же понял, что, при всей нелепости, возникновение вопроса не случайно. Актерский и чтецкий взгляд очень пристален к деталям, частностям — порой невпопад, за счет внимания к вещам более важным и даже основным; и все же в своеобразной зоркости ему не откажешь. И вот этот въедливый взгляд обнаружил в первой строфе романа странность: если дядя — человек «самых честных правил», то есть таково его всегдашнее свойство, то почему далее говорится, что он «уважать себя заставил» ? У кого-кого, но у Пушкина таких пустых тавтологий быть не может. Нет ли тут, в таком случае, другого, переносного смысла? Приказал долго жить, уважать себя заставил.

«Трактовка» дикая — но тавтология-то подмечена верно.

Дотянув за эту ниточку, мы обнаружим в первой строфе — точнее, в первых ее строках — целый клубок странностей.

Однажды, разговаривая с учителями, я предложил им для оценки такую фразу:

«Петр Первый, основатель Петербурга, когда стоял на берегу Невы, он решил построить северную столицу».

Большинство присутствовавших оценило синтаксис на двойку.

Тогда я сказал, что придуманная мною фраза есть — за вычетом несущественных деталей — синтаксическая калька первых строк первой строфы Первой главы «Евгения Онегина».

«Мой дядя самых честных правил, когда не в шутку занемог, он уважать себя заставил. «

В самом деле — отставим на некоторое время в сторону пиетет перед пушкинским текстом и вглядимся.

Неуклюжая и необъяснимая инверсия «Мой дядя. когда» вместо «когда мой дядя» (понятно, что трудностей версификации для Пушкина не существовало) делает лишним, тяжело провисающим второе подлежащее «он», отнесенное к тому же лицу.

Дальше — уже названная тавтология: «самых честных правил» — «уважать себя заставил»; что-то тут и в самом деле лишнее. Ссылка на иронию, заключенную в намеке на крыловское «Осел был самых честных правил»! («Мужик и Осел»), не делает построение лучше; а ведь Пушкин никакому красному словцу не пожертвует чистотой и правильностью слога.

Странно звучит и обстоятельство времени «когда»: оно было бы понятно; если бы герой вспоминал о событии прошлом, пусть и недавнем,—’ но перед нами вовсе не воспоминание, а реакция на только что полученное известие (Прочтя печальное посланье, Евгений тотчас на свиданье Стремглав...»): в таких случаях событие представляется нам происшедшим как бы сейчас — и «когда» здесь явно неуместно.

Еще недоумение. Устами героя нам сообщается, что некий его родственник — человек, во-первых, чрезвычайно порядочный, а во-вторых, глуп как сивый мерин, то бишь Осел из басни; и это возвещается в первых же строках романа, словно его сюжет тесно связан с этим родственником и потому для начала романа ничего важнее быть не может. Но ведь роман про другое — так отчего такая честь?

Нелепостей так много, что они ввели в заблуждение даже И.С.Тургенева, который — об этом говорит В.Набоков в своем комментарии к Первой главе — в прозаическом переводе романа на французский (совместно с Виардо, 1863) сочинил следующее: «Когда мой дядя серьезно заболел, он стал придерживаться более нравственных правил» (Des qu’il tombe seriesement malade, mon oncle professe les principes les plus moraux»).

Одним словом — или Пушкин построил первую фразу романа, мягко говоря, не совсем удачно, или — или мы ее неверно читаем и понимаем.

Есть, однако, издание, не дающее повода ни для одного из перечисленных недоумений,— Первая глава романа, вышедшая, как известно, в 1825 году. Там есть деталь, ставящая все на свои места. Мой дядя самых честных правил,
Когда не в шутку занемог;
Он уважать себя заставил. Как видим, после слова «занемог» — точка с запятой. Это значит, что две первые строки есть законченная фраза, содержащая определенное утверждение.

В этой фразе «когда» имеет смысл вовсе не времени, а условия: «. самых честных правил в том случае, когда», «в том случае, если» или просто «если» («коли»). Такое значение «когда» — у Пушкина на каждом шагу: «Когда б надежду я имела. «, «Когда б вы знали, как ужасно. «, «Когда Борис хитрить не перестанет, Давай народ искусно волновать», «Когда помилует нас Бог, Когда не буду я повешен. » и т.д. Перечень примеров в «Словаре языка Пушкина» внушителен — но «Когда не в шутку занемог» отсутствует.

Чтобы убедиться, что это ошибка составителей, обратимся к черновому варианту первых строк романа. Мой дядя самых честных правил
Он лучше выдумать не мог
Он уважать себя заставил
Когда не в шутку занемог. Феерическое введение в роман ! Читателя словно в мчащийся поезд (то бишь «ямскую карету»), вталкивают на ходу; словно кипятком, обдают подлинностью непосредственной эмоции: Мой дядя — самых честных правил! Он лучше выдумать не мог ! Почти вскрик восторга — изумленного, но и иронического (намек на крыловского Осла), по случаю в высшей степени приятного сюрприза — некоего чрезвычайно благородного и к тому же необыкновенно остроумного поступка человека, от которого ничего благородного и остроумного ожидать было, по мнению героя, нельзя. Эмоциональные оценки героя, темперамент всего «введения» тем для нас ярче, что читатель пока еще не в курсе дела, — перед ним маленькая интрига текста. Дальше она стремительно себя разоблачает: третья и четвертая строки повторяют — соблюдая строгий параллелизм первой и второй строкам — точно то же самое, но уже на языке не эмоций, а логики, а именно: дядя не вообще, не всегда «самых честных правил» — он оказался таким, оказался способен на достойный «уважения» поступок, и «выдумал» он не что-нибудь, а — не в шутку (то есть смертельно) заболеть.

Таким образом, структура чернового начала (реакция одного человека на возможность близкой смерти другого) жестка до беспощадности; говоря словами Баратынского, тут «правда без покрова» — человек представлен в своем голом эгоизме.

Такая жесткость — не в правилах Пушкина, он не любит разоблачать и обличать своих героев, тыча пальцем; набросав контур, он затем растушевывает, или затушевывает, «заметает» слишком глубокие тени, слишком жирные линии. Так и здесь: набросав первые строки, он тут же затуманивает этот рисунок, ход мысли словно смягчается рессорами — строки переставляются в том порядке, что нам известен, и тогда уходит откровенно восторженная интонация, реакция героя на болезнь родственника становится более медитативной («Так мыслил молодой повеса» — черн.).

Так обнаруживаются синтаксически и семантически бесспорные основания для точки с запятой после «занемог» — знака, закрепляющего смысл: мой дядя — человек самых честных правил в том случае, если он занемог смертельно; только этим он заставил себя уважать — и лучше выдумать не мог.

Не знаю, было ли известно В.Набокову первое издание Первой главы романа, видел ли он точку с запятой. Во всяком случае, интонацию он почувствовал верно — в его прозаическом переводе после первой строки стоит двоеточие:

«My uncle has most honest principles: when taken ill in car-nest, he has made one respect him» (Мой дядя самых честных правил:
Когда не в шутку занемог,
Он уважать себя заставил. ). Набоковское двоеточие представляет опасную болезнь дяди поступком поистине честного человека; это именно тот смысл, который Пушкиным изначально и подразумевается в размышлениях Онегина.

Одним словом, построение первых строк романа на самом деле синтаксически безукоризненно, нет в нем также тавтологий и иных странностей, о которых шла речь выше. Вот только значат эти строки совсем не то, что мы привыкли думать: в них характеризуется вовсе не дядя, а племянник; точнее, в них представлено отношение заглавного героя к родственнику; их предмет — не сама особа этого родственника и ее «правила», а глубочайшее безразличие заглавного героя к этой особе, вообще — к другому человеку, смешанное с легким презрением (цитата из басни), которое теперь сменяется готовностью лицемерить, идти, «денег ради, На вздохи, скуку и обман». И смысловой «повтор»: «Самых честных правил» — «уважать себя заставил»,— вовсе не тавтология; его функции многообразны: это и раскрытие, и усиление выраженных в первых строках чувств удовлетворения и одновременно иронии, эти честное — но не без юмора — сознание героем своего цинизма; это, наконец, толчок к рекомендации остальным «родным»: «. И лучше выдумать не мог. Его пример другим наука»,— не худо, чтобы и «другие» заслужили «уважение», последовав дядину примеру.

Из всего этого следует, что «другие» люди вообще существуют для героя не сами по себе, а только в отношении к нему, к его интересу. Сами же по себе они не более чем «ряд докучных привидений» (гл. VIII), «двуногих тварей миллионы» (гл. II), вроде пресловутого Осла. Оказывается, знаменитый пассаж о том, что для «нас», глядящих «в Наполеоны», миллионы «других» — «орудие одно» и что «нам чувство дико и смешно» (ср.: «Печально подносить лекарство, Вздыхать. » и пр.),— это место есть, в сущности, философическая вариация на тему первых строк романа, являющихся своего рода визитной карточкой героя — да, пожалуй, и диагнозом его нравственного «недуга».

В самом деле, стоит проследить поведение Онегина на протяжении всего сюжета, вплоть до последней главы, и мы увидим, сколь последовательно его отношение к «другим» как прежде всего объектам его, Онегина, оценок, интересов, хотений, настроений и даже рефлексов. И только в финале романа соотношение между героем и «другим» меняется: Онегин видит в Татьяне лишь объект своей страсти, но Татьяна оказывается субъектом,— именно поэтому ее ответ («Я вас люблю. Но. «) оказался так ошеломляюще неожидан для Онегина, прозвучав словно из другого пространства и поразив героя «как громом».

Что же до злополучного дяди, то эта тема — из тех «ружей», которые в конце концов стреляют (как, впрочем, всегда у Пушкина): не в последней, так в предпоследней главе. Та самая ключница Анисья, с которой дядя «лет сорок» бранился, сердечно и наверняка утирая кончиком своего платка слезу, рассказывает Татьяне о «старом барине»: Со мной, бывало, в воскресенье,
Здесь, под окном, надев очки,
Играть изволил в дурачки,
Дай Бог душе его спасенье,
А косточкам его покой
В могиле, в мать-земле сырой! Это не «надгробный мадригал», это настоящий памятник ничем не замечательному для иных человеку, и не рукотворный, а в памяти, в чувстве, в сердце «воздвигнутый».

Герой романа таких чувств — простых, то есть «диких и смешных»,— не ведает, или вспоминает их редко и «на минуту» («чувствий пыл старинный»), или не внемлет и не верит им — так же, как бесплодно внимает «в шуме и в тиши Роптанье вечное души». Поэтому и случилось ему пройти мимо любви, а опомниться — когда уже поздно.

Если есть у героя трагедия, то именно она и выразилась в первых строках романа: его отношение к «другим» как не имеющим не только собственной ценности, но как бы даже и собственного бытия; приобрести в его глазах бытие и ценность — хотя бы относительные — «другому» удается только ценою смерти» Мой дядя самых честных правил,
Когда не в шутку занемог;
Он уважать себя заставил,
И лучше выдумать не мог.
Его пример другим наука. Почему исчез знак препинания, возвращающий первым строкам белового текста романа синтаксическую правильность и семантическую вразумительность,— точка с запятой, поставленная (кем? Пушкиным? Или Плетневым ?) после «занемог» и акцентирующая в слове «когда» смысл «если» ?

Об этом можно только гадать. Можно, к примеру, предположить: «когда» в значении «если» было в поэзии настолько употребительно (не наравне ли с «если»?), что смысл фразы разумелся само собой; наборщик ошибся и вместо точки с запятой поставил запятую; а у автора, по его признанию, «глаз недоставало» на корректуру, в особенности на «зн. препинания»; а дальше так и пошло — до первого посмертного издания 1838 года, где точка с запятой возникла снова. Но потом вмешалась наука…

Возможен, кто знает, и более затейливый вариант: издавая роман позже, Пушкин ограничился запятой, продолжая избегать жесткости, явственно разоблачительного, до сатиры, характера, который приобретали первые строки в противном случае («Где у меня сатира? о ней и помину нет в «Евгении Онегине». У меня бы затрещала набережная, если бы коснулся я сатиры»,— писал он 24 марта 1825 г. А.Бестужеву), и пошел на лукавую игру с читателем, как бы предоставив ему выбор: чему «трещать» явственнее — нравственной репутации представляемого читателю молодого человека или синтаксису и смыслу текста ? Не знаю, как приняли и поняли приглашение читатели того времени, какой выбор делали они, но наука стала на сторону героя, а синтаксическую и семантическую какофонию предпочла не замечать: пунктуация первого прижизненного издания Первой главы и первого посмертного издания романа не была принята во внимание.

А дальше вмешалась политика: Онегин вошел в число «лишних людей» — значит, лучших — значит, передовых — значит, прикосновенных к «первому этапу освободительного движения»,— значит, слишком пристальное внимание к недостаткам героя стало по меньшей мере нетактичным.

Параллельно шла жизнь языка. Он менялся, речь тоже, письменный язык обретал новые законы и обыкновения, пунктуация нормировалась, ее правила заучивались со школьной скамьи. Изменялось словоупотребление: одни слова вовсе исчезали, другие меняли, расширяли, сужали свое значение. Так, например, «ничтожество» («Ничтожество меня за гробом ожидает») и «жалкий» («Да, жалок тот, в ком совесть нечиста») потеряли тот смысл небытия и достойного жалости, какой они имели у Пушкина, и оставили себе лишь одиозное значение; а «когда» сжалось до указания на время. «Игра», которую позволил себе автор романа, утратила смысл. И запятая, поставленная там, где читателю сегодня дозарезу необходимы точка с запятой, заставляющие читать «когда» как «если»,— эта запятая породила в наше время фантомный синтаксис, который затемнил, запутал, исказил начало романа, столь важное для его понимания.

И все — абсолютно все: папы, мамы, бабушки, дедушки, дети, внуки, актеры, чтецы, режиссеры, переводчики на другие языки и даже исследователи Пушкина,— дружно понесли околесицу о дяде высоких нравственных качеств, наконец-то заставившем себя уважать, или принялись искать другого, фантастического смысла. Единственная, насколько мне известно, печатная попытка указать на это недоразумение (А.Югов. Правильно ли мы читаем 1 строфу «Евгения Онегина»? // Доклады и сообщения Института языкознания АН СССР, 1957, № 6.) осталась без последствий.

Исходя из выше сказанного, из анализа черновых строк начала романа, проясняющих авторский замысел, из того факта, что уже при жизни Пушкина существовало два варианта пунктуации первых строк; исходя из современной языковой ситуации, из требований синтаксиса, из требований здравого смысла наконец,— надо восстановить пунктуацию первого издания Первой главы как не только приемлемую и не противоречащую авторской мысли о герое, не только полностью согласную с нормами русского языка и в пушкинское, и в наше время, но и единственно могущую, в современных условиях, верно передать смысл первых строк величайшей русской книги.

Однако академическая традиция, как мне уже приходилось убеждаться, и слышать об этом не хочет. Мол, в остальных прижизненных изданиях на месте точки с запятой стоит запятая, и автор ее не трогал; вот если бы точка с запятой стояли в последнем прижизненном издании — тогда другое дело, тогда можно. А так — нельзя: правило.

И здравый смысл отступает перед правилом. Как говорили римляне: pereat mundus, fiat justitia — пусть погибнет мир, но свершится правосудие.

speakrus.ru

Описания моря у всех европейских авторов шаблонные, скупые, непространные. Это связано с психологическим восприятием моря человеком самим и тем, что человек воспринял поэтический текст своего предшественника. Это «морской комплекс», который пришел еще с младенчества, когда зародыш плавает в околоплодной жидкости. Это глубинная психология человека.

Все образцы психологической герменевтики базируются на том, что каждое слово писателя описывает мир и одновременно описывает самого писателя.

Задача психологической герменевтики – описание мира прочесть как описание личности как творящего субъекта.

История изучения литературного текста.

Текст – предмет филологии. До 18-19 века правила построения текста и механизмы его предшествовали смыслу текста (Классицизм в России в 18 веке). Критика 18-19 века обращает внимание на отклонение от механизма и правил построения, которые были главными. Например, «Евгений Онегина» не воспринимали всерьез из-за отхода от канонов. Существовало два направления: ОПОЯЗ (Общество по изучению языка в Петербурге) и Московский лингвистический кружок (соответственно в Москве). К первому принадлжали: В.Б. Шкловский, Б.М. Эйхенбаум, Ю.Н. Тынянов, О.М. Брик. Ко второму – Р.О.Якобсон, Г.О. Винокур, П.Г. Богатырев. Оба направления вели научные споры между собой. ОПОЯЗ возник раньше Московского лингвистического кружка.

В. Шкловский «Воскрешение слова» (1914 год)- первый трактат ОПОЯЗА. Он поставил вопрос о предмете литературной науки (истории литературы), говорил о кризисе литературной науки в связи с тем, что предмета ее не было (об этом же раньше говорил Веселовский). В 19 в. Не было разницы между художественным персонажем и реальным человеком. Не было различий между художественной, исторической и публицистической литературы. Задача истории литературы – изучение те свойств, которые делают текст художественным; изучение не литературы, а литературности (Якобсон).

Метод, позволяющий отличить художественный текст от не художественного

Формула «Искусство как прием» (статья Шкловского). Искусство оперирует набором приемов деформации. Нужно выявить приемы деформации языка. Чем большему искажению подвергается язык, тем боле художественным считается текст.

ОстрАнение – деформация языка в художественной литературе. Этим путем язык практический превращается в язык поэтический.

Задача искусства– освободить мышление человека от шаблонов и схем. Человек воспринимает мир через язык; язык деформируется. => восприятие человека становится новым, разрушается автоматизм восприятия мира.

Задача писателя– разрушить старые литературные формы и создать новые.

ОПОЯЗ – «формальная школа», «русский формализм», т.к. ориентирована была на создание новых форм и их изучение.

Изучение литературного текста должно начинаться со звукового строя (фонетика). О. Брик (работа 1916 года) «трам-пам –пам пропущено»

В поэзии есть две установки: на образность и на звук — звуковая конструкция стиха, которая воспроизводится (не обязательно аллитерация или ассонанс). Стык – конец строки («л в т» , например) содержит те же звуки, что и начало следующей строки («л в т»). => интерес ОПОЯЗА к каламбурам, своеобразным рифмам и т.д.

Б.М. Эйхенбаум статья «Шинель Гоголя ?» В основе текста прозаического тоже присутствуют фонетические повторы и своеобразные фонетические решения. Например, департамент податей и сборов – «подлостей и вздоров» и прочие фонетические повторы и каламбуры (Акакий Акакиевич). Это гротескное преувеличение и чрезмерное употребление фонетики. Конструкция «Шинели»: сентиментальная слезность + авторская злая ирония. Фамилия ГГ не от слова «башмак», а от слова «башмачка» (лат. Калигула), которое не существует в русском языке. Калигула (римский император) был очень жадным. Акакий Акакиевич ведет себя противоположно развратному и непочтительному к богам Калигуле. Перед и после смерти Акакий Акакиевич приближается к Калигуле: клянет богов и стаскивает как призрак с других шинели.

Формальная школа потом оттолкнулась от поиска закономерностей конкретных текстов. ОПОЯЗ стал искать те или иные закономерности и приемы во многих текстах, в абстракции, а не конкретике. ОПОЯЗ смотрит теперь не на конкретный текст, а на множество с целью выявить приемы и закономерности литературной эволюции вообще, а не только в поэтике конкретного текста.

Эта нацеленность на поиск абстракции была преодолена Б.И. Ярхо, крупным русским филологом. Он противостоял формализму. Был репрессирован, выслан из страны. Работа 40х годов 20го века «Методология точного литературоведения». Наука – не метод познания мира, а язык для изложения того, что уже познано. Научного познания нет, т.к. процесс познания един и во многом зависит от случая, интуиции. Задача науки – придать результатам познания строгую форму. Любая наука должна стремиться к объективности => основа любой науки – математика, хотя она и не доступна для гуманитарных наук. Основа литературной науки – н математический эксперимент, а статистика, что сближает гуманитарные науки с биологией, которая тоже основана на классификации и статистике.

Реальность обладает четырьмя признаками, как и литература:

— множественность -непрерывность (с обоими признаками борются исследователи) — бесконечность -изменчивость – предмет рационализации.

На этом основывается и биология и литературоведение. Это морфологический метод на статистической основе. Ключевое понятие – признак, который помогает отнести то или иное явление к тому или иному классу. Признак в тексте – любой элемент, который выполняет эстетическую функцию. Это не прием, который объективно существует, а признак, который видят субъективно исследователи. Разные исследователи могут выделять разные признаки .

Существует 3 уровня признаков: — фонетика -грамматика -лексика

Стилистические (метафора и прочие тропы)

Иконологические, образные (семантика речи)

Исследователь должен сначала выделить признак в тексте, а затем определить его роль в нем.

Точность достигается выделением как можно бОльшего количества мельчайших признаков (чем мельче признаки, тем точнее). В стихотворной речи мельчайшая единица – слог. В драматической пьесе – монологи и диалоги, которые тоже делятся по принципу разного количества человек в сцене.

Совокупность признаков – комплекс.

Абстрагированные (в тексте)

Отделенные (отдельно о текста)

Нет одного принципа, который объединил бы между собой все признаки.

Выявить последовательность появления признаков (появление персонажей, например)

Выявить доминантные признаки в тексте, влияющие на восприятие читателя. Доминантные признаки покрывают 50-75% текста. Но зачастую это в количественном отношении совсем не так, поэтому в процентном отношении это слабое место. Главная задача семантики – изучение концепции произведения.

идейная концепция эмоциональная концепция

Самое значительное у Ярхо – определение степени патриотизма в «Слове о полку Игореве». Он считал слоги в словах патриотической лексикой (их ±1,5% от всех слогов «Слова»).

Идейная концепция в тексте есть, только если она прокомментирована в тексте, возведена в сентенцию.

Ярхо анализировал 4 памятника:

«Слово о полку Игореве» — патриотизм

«Песнь о Сиде» — стяжательство

«Песнь о Роланде»

«Песнь о нибелунгах» — ненависть

Любой текст Ярхо уподобляет телу живого существа, в котором разные механизмы существуют независимо друг от друга. У разных органов разная значимость, как у разны элементов текста, поэтому некоторые элементы были более важны, чем другие. Колониям организмов Ярхо уподобил частушки.

Сосуществование и последовательность признаков не есть их связь. Признаки – коррелятивная пара, если при изменении одного меняется по закономерности и другой. Если изменения количественной роли одного признака ведет изменения количественной роли другого – это компенсация.

Понятие поэтического языка, которым написаны художественные тексты. Этот язык влияет на структуру текста и его семантику.

Л.П. Якубинский в работе «О звуках стихотворного языка» предложил разделить язык на практический и поэтический (звуки играют важную роль в поэзии, более образный).

Понятие о поэтическом языке было сформулировано Якобсоном в работе 1921 года «О новейшей русской поэзии». Он говорил о поэтической функции языка, которая заключается в способе выражения мыслей. Содержание сообщения в поэзии – оно само. Это значит, что форма – часть содержания, часть сообщения.

В.В. Виноградов предлагал другую версию. Поэтический язык использует все возможности любого национального языка, в нем возможны любые средства и грамматические особенности.

Сегодня поэтический язык – социально-культурные функции. Языки подразделяются на бытовую культуру (материальная сторона), главная функция которой коммуникативная, и духовную культуру, главная функция которой выразительная, эксплуативная. Задача – не передача смысла, а его выражение.

официальный быт неофициальный быт

литературный язык разговорный, просторечный, диалекты, жаргоны и т.д.

Нормативная система языки, не имеющие нормы

для официальных сообщений и письменную форму (например, политика)

Язык духовной культуры

Не общепонятный, в отличие от литературного

В языке духовной культуры отличаются от языкового быта: терминология

Главное отличие – в семантике. Литературный язык (яз. Быта) нейтрален, не подчиняется предмету речи. Яз. духовной культуры связаны очень тесно с предметом речи. Например, нельзя менять порядок слов в предложении.

Отличен ото всего.

Это искусственно созданная языковая норма, которая открыта и очень широка.

Отличие поэтического языка:

Перенос ударения. Другая акцентная норма.

Возможность полной редукции гласных («Евгений. Жизнь званская» Державин)

Изменения качества согласных звуков («Подщипа или Трумф» Крылова)

Слогообразующие сонорные звуки («Развитие ремесел и наук»)

Возможность изменения неизменяемых слов

Любые отступления от норм

Инверсии, которые не совпадают с актуальным членением предложения (темо-рематическим). Текст менее коммуникативен.

Пропуск ряда слов (часто у футуристов – пропуск служебных частей речи)

Любой элемент поэтического языка имеет свою семантику. Любой внешний элемент – часть содержания высказывания (начиная с фонетики).

Поэтическая этимология – сближение по семантике сходно звучащих слов. В «Преступлении и наказании» Достоевского схожи слова «ужас» и «узость» по отношению к ГГ.

Поэтический билингвизм – слово в тексте вызывает ассоциации со словом другого языка. У Мандельштама «блуд» — как нем. «кровь», «Фет» — как нем. «жирный».

Фонетические метафоры. Пример- «Бобеоби» пелись губы». В. Хлебников

В неизвестных словах – нагромождение гласных звуков. С каждым новым словом это зияние гласных увеличивается. Изменяется характер согласных, увеличивается их лабиализованность. Лицо постепенно дематериализуется. Сочетание материальных и нематериальных черт лица.

Грамматика. Пытается в поэзии соответствовать лексике. Л.В. Щерба разбирал стих. Перевод Гете Лермонтова «На севере диком». У Лермонтова пальма и сосна – ж.р., а у Гете – ж.р.+м.р. => стих у Гете – любовное, а у Лермонтова – нет. Так грамматика влияет на семантику.

«Поэзия грамматики или грамматика поэзии» Якобсон. В текстах с образной бедностью эффект достигается благодаря грамматической бедности («Я вас любил» Пушкина «я» выступает в пассивной роли, добровольно подчиняется местоимению «вы», употребляется в в.п. и д.п. «Я» употребляется в и.п., т.е. подчинение ГГ добровольное и свободное).

Ошибки в поэтическом стихе целенаправленны и логичны, семантически обусловлены, хотя в разговорной речи это была бы ошибка, которая мешала бы верному восприятию фразы.

Главная отличительная особенность языка – его семантика.Очень важна нормированность и общепонятность литературного языка. Главный идеал – однозначное высказывание. Непрозрачность поэтического языка в 17-19 вв оценивалась как недостаток.

Варианты поэтической неоднозначности:

Двусмысленность (одни и те же значения могут принадлежать разным планам):

-грамматический уровень (редко)

Иными словами, когда одни и те же реалии (семемы) текста могут относиться к разным вещам.

Например, стихи Державина или Крылова – за внешней моральностью скрыты личные «хулиганства».

«Давить дух» во времена Пушкина – злоупотреблять спиртным (см «Евгений Онегин»)

В основном, неоднозначность проявляется в синтаксисе.

«А ларчик просто открывался».

«Он из Германии туманной принес учености плоды» (о Ленском) (эннагага- перенос качеств)

«И вот общественное мненье! Пружина чести нам кумир! И вот на чем вертится мир!» («Е.О.»)

«Мой дядя самых честных правил, (дядя честный) когда не в шутку занемог (он заболел), он уважать себя заставил и лучше выдумать не мог». (когда=временное=если (сейчас ушло) => или заболел =, или притворялся.

Уважать себя заставил =во времена Пушкина «умер») – эвфемизм

У Пастернака в оригинале вообще нет знаков препинания. В 1й ред в 3й строфе:

«напрасно в дни великого совета Где высшей страсти отданы места (мечты)».

«Оставлена вакансия поэта Она опасна если не пуста» (либо традиция, либо условие)

«Зима. Крестьянин, торжуствуя» — торжествовать=радоваться, праздновать.

-контекстуальный (композиционный уровень):

Не является смыслообразующим фактором в стихотворном языке. Иногда является единственным выразителем идеи и смысла текста.

Карамзин «Кладбище». Ключевую роль играют границы текста.

Из мешка На пол рассыпались вещи (11 слогов) И я думаю, Что мир — Только усмешка, (12 слогов) Что теплится На устах повешенного. (12 слогов)

Верлибр – свободный стих, мешка-усмешка (точная рифма, разноударная), вещи-повешенного (неточная рифма, опорные гласные совпадают). Композиция предполагает завершенность. 7,3 или 4 – кол-во строк. (карты таро – повешенный вверх головой)

Стих отличает деление на строки, а прозу – на абзацы.

Очень часто стихотворное деление придает строке такое качество, которым она не может обладать по лингвистическим признакам.

Сверхсемные ударения могут менять ритм: Державин «Бог» (4хстопный ямб), но я червь, я раб, я царь – каждое слово ударное).

М. М. Бахтин – филолог, философ, с помощью литературного материала изучал человека. 1929 ГОД – первая книга «Проблема творчества Достоевского» 1963 – 2е издание книги.

Учения Бахтина – металингвистика:

Противопоставление поэзии и прозы. Приоритет у прозы. В поэзии слово предметно и ориентировано на внешний мир. Слово=вещь, словесный текст=предмет. В прозе слово – точка пересечения соц.процессов, процессов человеческого общения. В яз.нет нейтральных элементов. Яз. Состоит не из слов, а из высказываний (не из веществ. Знач., а из живой речи). Каждое слово – самовыражение человека, а не просто указание на предмет. У каждого слова есть хозяин, т.к. человек употребил его для чего-либо. Каждый человек пользуется чужими словами. Следовательно в каждом слове человека присутствует голос говорящего ранее. Это диалог с настоящими хозяевами используемых слов.

Если поэтический язык ориентирован на предмет, то прозаический язык ориентирован на высказывания.

Поэзия – слово – объект знач., веществ. Знач. Проза – слово – субъективное значение, соотносится с говорящим.

В. ИвАнов 1923 – книга «Дионис и Дионисийство»

Высшая герменевтика (связь в психологической герменевтикой)

Реконструкция общечеловеческого и общепсихологического значения текста, исконного прообраза текста, миф в основе произведения

Реконструкция обряда, который был основан для мифа

Бахтин: книга «Творчество Франсуа Рабле и проблема стиховой культуры Средневековья». Здесь Бахтин перенял 3 и 4 уровни герменевтики у ИвАнова. Бахтин реконструирует культуру Средневековья, которая исчезла без остатка, без материальных памятников. Это карнавальная структура, и единственное, что осталось от нее – произведения Рабле.

2я половина 20 века – направление структурализм, в рамках которого и были исследования. Структура яз. – универсальная структура всего материального, и все материальное поэтому нужно изучать через лингвистику. Основа любой филологической науки – фонетика. Структуралистская лингвистика оперировала бинарными оппозициями фонем от фонетики до культуры в целом.

Ю. М. Лотман 1) 60-70е годы – «Структура худ.текста» (70), «Анализ поэтического текста» (72) – Худ.текст – специфическая коммуникативная система. Искусство=коммуникация, язык, его принципы – общие для всех видов искусства. Язык искусства, как и язык лингвистич, оперирует знаками. Основатель структурализма – Фердинанд де Сюссор, Швейцария.

2) вторая половина 70х.

Искусство

Литературный текст состоит не из языковых знаков, а из особых знаков, которые отличаются от лингвистических. Например, герой литературы: означаемое – внешность, характер и т.д., а означающее – смысл этого героя. Герой – тоже знак, но знак не лингвистический.

Вторичные моделирующие системы – все прочие структурные элементы языка, которые построены по структуре языка лингвистического (например, искусство). Первичная моделирующая система – лингвистический язык. Нужно уметь переводить с языка искусства на язык конкретного читателя.

Потом Лотман ищет отличие языка искусства от языка коммуникаций.

Язык искусства – стремление к неоднозначности

Язык коммуникации – стремление к однозначности

Коммуникация

Сообщение шум (информация) (лишнее, мешающее)

«шум» , искажение – необходимое присутствие в худ.тексте. (неоднозначность)

Стремление к уничтожению шума и ясности сообщения (однозначность)

2я половина 70х годов – Лотман изменил свое мнение. Раньше он думал, что язык – первичен, а текст – вторичен. Теперь Лотман думает иначе – текст предшествует языку. Текст предшествует языку. Текст – первичная данность, а язык – вторичная абстракция. Доказательство этого – ребенок начинает говорить текстами, не задумываясь о каких-либо правилах языка и грамматике.

Любое произведение искусства – текст на, как минимум, 2х языках, причем диаметрально противоположных.

Функции произведения искусства:

Передача информации (коммуникативная)

Порождение новых сообщений

«Текст» по Лотману – смыслопорождающее устройство.

язык язык естественный континуальные знаки, между которыми состоит из отдельных знаков: нет четких границ. Знаки не разлагаются слова-словосочетания-предложение – текст на отдельные элементы. Например, характер Это дискретные, свободно разложимые героя. и собираемые знаки.

Дискретные знаки континуальные знаки

Противоборство, конфликт, взаимоисключение, которое порождает смысл текста

Этот конфликт по Лотману – основа всей человеческой цивилизации

Левое полушарие мозга правое полушарие мозга

Использовал термин семантика, а не структурный анализ текста делали.

Текст – пространственный феномен. Его целостность определяется категориями восприятия пространства. Это необычно, т.к. литературный текст (как и музыка) – временное явление, а не пространственное, как картина или скульптура.

Топоров, говоря, что текст нужно рассматривать не линейно, не в последовательных событиях, а охватить взглядом весь0 целиком и одновременно.

Пространство делится на:

Измеримость – научное пространство. В нем важны абстрактные высота, ширина и длина.

Мифопоэтическое мышление – ненаучное пространство.

Участки разные по качеству, а не по количеству.

Качественное иерархическое нечто менее важное понятие, самый сакральный участок пространства. Не обязательно находится в геометрическом центре.

Мифопоэтическое очень сильно зависит от его наполняющих, составляющих. Это пространство не отделимо от категории времени, в разное время у пространства разные качества (например, кладбище днем и кладбище ночью).

Очень близко к литературному тексту, который в разных местах тоже имеет разные качества.

Статься Топорова о пространстве в романе «Преступление и наказание». Большая роль – центр Петербурга и окраина города. Центр – все узкое и негативное, а периферия – пространственная широта, свобода. Это говорит об аномальном состоянии мира в романе. И раскольников хочет избавиться от этой аномалии и вернуть мир в нормальное состояние.

Линейное (последовательное) чтение текста – вторичное для его понимания, для его семантики. На деле – текст – одномоментное соприсутствие всех элементов, из которых нужно выявить основные для его семантики. Самые значительные элементы – ключевые слова текста, в которых заключена его семантика. Если собрать все ключевые слова, получим непредметную семантику. Пример – выявление анаграммы в стихотворении. Это делается не линейно, а при рассмотрении текста в целом. Часто анаграмма настолько неявна, что гадательна – то ли правильно ее выявили, то ли нет. Анаграмма может быть основной точкой для постижения смысла текста.

Задача у Топорова – внутри данности некоего текста реконструировать новый текст и смысл, который связан в единое целое невидимыми точками. Это очень часто требуется для постижения смысла литературного постромантизма, т.к.для литературы готового слова (где и так все понятно) не требуется подобное для него постижение смысла.

В текста, подчиненном канону внешне, всегда есть некие авторские точки, фрагменты, не очень мотивированные развитием сюжета, которые выражают реальные мысли и чувства автора, истинный смысл произведения, авторское мировосприятие. Это смысл связанный с авторским видением мира.

Топоров считал, что все тексты о Петербурге можно сложить в единое целое, т.к. во всех них есть связующие элементы. Этот огромный текст – нечто цельное, разбитое по разным произведениям разных времен. Все эти фрагменты объединяет атмосфера Петербурга, устремленность человека прочь от болотистой затхлости города. Петербург – губительное место, где жить нельзя, но которое помогает оторваться от реального мира. Топоров считал, что Петербург сам по себе диктует писателям текст о себе. Это уникальный атмосферный феномен, который постичь можно, лишь восстановив огромный текст в целом.

В произвдениях одного автора можно выделить гипертексты (или нескольких авторов). Внутри разных текстов автора есть отдельные элементы одного некого текста, который можно реконструировать, сюжет которого неявен и может быть восстановлен только искусственно.

Расчленение подобного текста придает тексту дополнительный сакральный смысл, т.к. считалось, что при принесении жрецам жертвы она должна быть расчленена, чтобы приобрести сакральность. Поэтому автор не считал целью соединить расчлененный текст, т.к. поэтому исчезнет его сакральный смысл.

Теория интертекстуальности — текст нужно изучать не как отдельную сущность, а во взаимосвязи с другими текстами. Автор термина – французский лингвист 1) Юлия Кристива, философ, мыслитель. Ее вдохновитель – Лотман, Бахтин.

Интертекстуальные связи = межтекстовые связи

Любое высказывание ориентированно на его предыдущее употребление кем-либо. С точки зрения ЮК, литер – превращенная соц.деятельность, деятельность людей, которые не могут изменить мир и социум. Любой писатель не может изменить мир, поэтому перестраивает в своем творчестве всю предшествующую литературу. Цель автора – изменить текст предшественника. Ориентация текста на текст, текст всегда создается на почве текста-предшественника. Любой литературный текст создается из осколков текста предыдущих авторов. Это и есть интертекстуальность текста.

studfiles.net