Страны, где нет экстрадиции в Россию

Борьба с международной преступностью является важнейшей задачей, над решением которой работают многие государства. Совместными усилиями они разыскивают фигурантов криминальных дел и возвращают их на Родину, где те предстают перед справедливым судом. Подобная картина является утопией, поскольку на практике дела обстоят куда более запутанно.

Соглашение и его действие в международном праве

Экстрадиция представляет собой особый вид соглашения, которое заключается между двумя государствами и предполагает выполнение взаимовыгодных обязательств по отношению к преступникам. Говоря простым языком, если человек совершил преступление в своей стране и скрылся от правосудия за границей, то та страна, в которой он фактически находится, должна задержать его и вернуть на Родину. В рамках международного законодательства подобная система была бы идеальным решением в борьбе с международной преступностью.

На практике из-за постоянных недомолвок между государствами и большого количества условностей, механизм экстрадиции функционирует крайне нестабильно. В объединенной Европе, страны которой придерживаются общего курса развития и имеют одинаковые культурные ценности, он реализовывается примерно на 40-50%. В свою очередь, по отношению к России он соблюдается всего в 10-15% случаев.

В международном законодательстве экстрадиция закреплена как право (именно право, а не обязанность) конкретной страны передавать лиц, совершивших преступление, другому государству.

В связи с этим, каждая страна может интерпретировать его в свете своих потребностей и исходя из существующих взаимоотношений.

Подобный механизм работает более-менее слаженно лишь в том случае, когда между государствами заключен двухсторонний договор об экстрадиции. В таком случае, выдача преступников становится не правом, а обязанностью обеих сторон. Подавляющее большинство государств объединенной Европы успешно взаимодействует между собой, стараясь совместными усилиями бороться с международной преступностью. В целом, страна может настаивать на выполнении права экстрадиции при соблюдении следующих условий:

• преступление было совершено на её территории;
• фигурантом дела является её гражданин;
• последствия преступных действий нанесли ущерб государству или его гражданам.

Уголовное законодательство Российской Федерации

При соблюдении всех этих критериев любое государство может претендовать на выдачу лица, совершившего преступные деяния. Для этого оно должно обратиться с официальным запросом к стране, в которой скрывается правонарушитель. Только после согласования всех юридических вопросов он объявляется в розыск и подлежит аресту.

Правила и особенности экстрадиции преступников на Родину

На сегодняшний день договор об экстрадиции с Россией заключён у 65 стран, что составляет 32% от общей численности мировых держав. Исходя из этого можно заключить, что оставшиеся страны не выдают преступников.

Для поддержания порядка и решения спорных международных вопросов существует специальная организация, именуемая Интерполом. Именно она берёт на себя роль мирового полицейского, который при посильном содействии других стран пытается вернуть сбежавших преступников на Родину.

Механизм экстрадиции является достаточно хрупким и отлажен далеко не до конца. Помимо личных мотивов, основанных на взаимоотношениях, его работе препятствует ряд нормативных документов.

Конституционное право большинства государств является одним из них. К лицам, имеющим гражданство и находящимся на территории родной страны, применяются её законодательные нормы и правила. К примеру, граждане РФ, которые считаются преступниками в других странах, но находятся на территории нашего государства, выдаче не подлежат. В их отношении действует российское законодательство, и отвечать за свои поступки придется именно перед ним.

Страны, которые не выдают России лиц, совершивших преступление

Из 188 мировых держав преступников в Россию возвращают далеко не все. Со своей стороны РФ возвращает беглецов в 65 государств. С каждым годом соотношение полученных и отправленных преступников становится всё больше. В первую очередь, подобная ситуация обусловлена отсутствием двухстороннего соглашения об экстрадиции. Список стран, которые не выдают правонарушителей России, выглядит следующим образом:

Механизм выдачи решения об экстрадиции

Подобный перечень охватывает лишь соседние с Россией государства, с которыми мы имеем границу. Как видим, от рук правосудия любой россиянин, совершивший преступление, может скрыться достаточно легко. При этом с 2014 года дипломатические отношения с рядом мировых держав существенно ухудшились. Виной тому является целый ряд событий таких, как война в Украине и Сирии, сбитый малазийский Боинг и присоединение Крыма. Поэтому на сегодняшний день количество осуществленных экстрадиций в Россию существенно снизилось.

За последнее десятилетие дипломатические отношения у нашей страны ухудшились с Грузией, Украиной, США и ещё целым рядом держав. Даже дружественная Беларусь предпочитает сама разбираться с нарушителями, а не экстрадировать их. Из Казахстана преступников возвращают крайне не охотно, а Южная Корея вообще не делает этого.

Ежегодно наше государство высылает на Родину более 1000 лиц, являющихся правонарушителями в своих странах. В обратную сторону направляется всего около 80-120 человек, что составляет всего 10-15% от общего количества запросов на экстрадицию.

Беглецы стараются не только выехать в те страны, которые не выдают преступников, но и полностью затеряться в них. За последние годы большинство из них сменили традиционные Венесуэлу и Израиль на более экзотические Филиппины, Индонезию, Тринидад и Тобаго, Вьетнам и другие страны, в которых можно легко смешаться с толпой.

Заключение

Экстрадиция является далеко не совершенным инструментом контроля за уровнем международной преступности. Лишь при заключении двухстороннего соглашения между государствами её механизм функционирует более-менее исправно.

В других случая выдача преступников осуществляется крайне сложно, а то и не производится вовсе. Россия сотрудничает с 65 странами и успешно реализует своё право на передачу правонарушителей. При этом по отношению к нашей Родине большинство мировых держав не ведут себя также честно и лояльно, не считая нужным возвращать преступников домой.

visasam.ru

Правовые основания выдачи лиц в Российской Федерации

В юридической науке можно выделить три главенствующих основания выдачи лица.

Это международные договоры, международный принцип взаимности, известный также как встречное право или международная вежливость, и внутреннее национальное законодательство государства.

Международный договор как основание выдачи

Прежде всего, основанием для выдачи лиц следует считать международный договор. Вся история развития рассматриваемого правового института свидетельствует о договоре, как о главном основании выдачи лица для уголовного преследования или исполнения приговора.

В соответствии со 2 статьей Венской конвенции «О праве международных договоров» от 23 мая 1969 года, он понимается как международное соглашение, заключенное между государствами в письменной форме и регулируемое международным правом, независимо от того, содержится ли такое соглашение в одном документе, в двух или нескольких связанных между собой документах, а также независимо от его конкретного наименования. Схожее определение международного договора дается и в принятом 16 июня 1995 года на основе указанной конвенции Федеральном законе «О международных договорах Российской Федерации». Данный закон регулирует такие аспекты, как заключение, действие, выполнение, применение, приостановление и прекращение действий международных договоров, одной из сторон которых выступает Российская Федерация.

Особо следует отметить, что закон «О международных договорах Российской Федерации» признал международные договоры, вступившие для российского государства в законную силу, неотъемлемой частью его правовой системы.

По вопросу занимаемого международными договорами положения относительно правовой системы Российской Федерации, в юридической науке мнения разделились. Некоторые ученые считают, что международный договор «. отличается от любого внутреннего правового акта Российской Федерации по субъекту и предмету регулирования. Международные договорные нормы создаются не в государстве его законодательными органами, а договаривающимися сторонами на основе внутреннего законодательства. Они приобретают действенную силу посредством признания их национальными правовыми актами». Далее следует логическое заключение о том, что после подобного признания в качестве национальных, данные международные договоры являются «. одновременно российскими и международными правовыми актами, относятся к системе национального и международного права. Международный договор РФ не может быть наделен юридической силой и порождать вытекающие из него обязательства для страны, если он не признан внутригосударственным правовым актом». Другие представители юридической науки придерживаются иного мнения. Например, П.Н. Бирюков высказывается о следующем: «Государства в силу суверенитета вправе допускать в качестве регуляторов внутренних правоотношений нормы международного права. Ничто не препятствует государствам сделать тот или иной вопрос предметом международно-правовой регламентации. При этом совсем необязательно включать международные нормы во внутригосударственное право или придавать им силу закона. Достаточно просто определить, что в качестве одного из способов реализации международной нормы во внутригосударственной сфере является возможность их непосредственного применения». Далее, в развитие этой идеи П.Н. Бирюков ссылается на то, что «статья 76 Конституции РФ вовсе не требует, чтобы международные договоры приобретали форму и статус закона. »?

Вместе с тем, с изложенной позицией нельзя полностью согласиться. Статья 71 Конституции Российской Федерации и пункт 1 статьи 3 Федерального закона «О международных договорах Российской Федерации» жестко устанавливают правило о том, что заключение, приостановление и прекращение действия международного договора, находятся в федеральном ведении. В свою очередь, упомянутая выше статья 76 Конституции РФ, в пункте 1 предусматривает, что по предметам ведения Российской Федерации принимаются федеральные и федеральные конституционные законы. Таким образом, представляется, что правосубъектностью по заключению международных договоров наделено лишь государство в лице его компетентных органов, а заключенный надлежащим образом международный договор все же должен в обязательном порядке приобрести статус и форму федерального закона. В противном случае, данный документ не может применяться на территории России и не может быть признан источником международного права и уголовно-процессуального права.

Согласно Федеральному закону «О международных договорах Российской Федерации», международный договор, в частности по вопросам выдачи лица для уголовного преследования или исполнения приговора, одной из сторон которого выступает Российская Федерация, будет иметь законную силу, при следующих условиях:

— согласии российской стороны на обязательность для нее данного международного договора,

— обмене документами, образующими договор,

— ратификации, утверждении, принятии, присоединении, а равно иных способов выражения согласия по договоренности сторон.

Часть 6 статьи 125 Конституции РФ закрепляет положение о том, что не соответствующие Конституции РФ международные договоры Российской Федерации не подлежат введению в действие и применению. Из данного положения Основного закона государства, следует вывод о том, что в сфере уголовного судопроизводства в Российской Федерации, при исполнении процедуры выдачи лица, могут применяться лишь ратифицированные международные договоры РФ, заключенные от имени российского государства и признанные федеральными законами в установленном Конституцией РФ порядке. Международные договоры имеют несколько разновидностей и, прежде всего, это многосторонние соглашения (конвенции) об оказании правовой помощи по уголовным делам.

Непосредственно вопросам выдачи лица для уголовного преследования или исполнения приговора посвящена Европейская Конвенция «О выдаче» от 13 декабря 1957 года и два дополнительных протокола к ней от 15 октября 1975 года и от 17 марта 1978 года. Участниками данной Конвенции стало около тридцати европейских государств. Российская федерация присоединилась к Конвенции 07 ноября 1996 года, а ратифицировала ее спустя три года.

В соответствии с Европейской Конвенцией, договаривающиеся стороны обязуются выдавать друг другу лиц, в отношении которых компетентные органы запрашивающей стороны ведут уголовное преследование в связи с совершением преступления либо которые разыскиваются указанными органами для приведения в исполнение приговора или постановления о задержании.

В конвенции достаточно детально регулируются различные вопросы, связанные с реализацией международно-правового института выдачи лица для уголовного преследования или исполнения приговора. В частности, установлены основания для выдачи лица, представлен подробный перечень оснований для отказа в выдаче, регламентированы процедурные вопросы выдачи лица, определены требования к оформляемым документам — к запросу о выдаче и к сопроводительным письмам. Кроме того, в Конвенции «О выдаче» от 13 декабря 1957 года закреплен важнейший для рассматриваемого правового института принцип конкретности, который означает, что выданное лицо может быть подвергнуто уголовному преследованию только за то преступление, в связи с которым оно было выдано.

Европейская конвенция «О выдаче» играет значимую роль для Российской Федерации, поскольку присоединением к данной конвенции было достигнуто и «присоединение к европейским стандартам для создания правовой базы сотрудничества российских и европейских правоохранительных органов, поскольку ни с одной из стран Европы, если не брать во внимание бывшие социалистические, у России нет договоров. о выдаче». Вместе с тем, как показывает практика, особенную актуальность для Российской Федерации в настоящее время имеет Конвенция «О правовой помощи и правовых отношениях по гражданским, семейным и уголовным делам» государств — членов Содружества Независимых Государств. Данная Конвенция была подписана 22 января 1993 года в г. Минске (далее — Минская конвенция) главами государств-членов СНГ: Армении, Беларуси, Казахстана, Кыргызстана, Молдовы, Российской Федерации, Таджикистана, Туркменистана, Узбекистана и Украины. Конвенцией предусмотрено, что с согласия всех Договаривающихся Сторон, к ней вправе присоединиться и другие государства. Этим правом 22 сентября 1995 года воспользовалась Азербайджанская Республика, а 05 февраля 1996 года — Республика Грузия. Минская Конвенция не затрагивает положений других международных договоров, участниками которых являются Договаривающиеся Стороны.

Статья 56 Конвенции устанавливает, что договаривающиеся Стороны обязуются в соответствии с условиями, предусмотренными настоящей Конвенцией, по требованию выдавать друг другу лиц, находящихся на их территории, для привлечения к уголовной ответственности или для приведения приговора в исполнение. Вопросы выдачи лица для уголовного преследования или исполнения приговора детально оговариваются в статьях 56-71 Минской конвенции.

В свете правоприменительной практики РФ по вопросам выдачи, отмечается, что «Минская конвенция занимает главное место среди других международных договоров Российской Федерации, регулирующих экстрадицию…, существенного значения Европейская конвенция о выдаче пока не имеет. ». Далее, при анализе практики указывается, что при наличии альтернативы, возможности выбора из двух международных актов «. между Минской и Европейской конвенцией, стороны отдавали предпочтение Минской конвенции, поскольку ее правила наиболее полно выражают интересы сторон, чему способствует унифицированность большинства процессуальных законодательных норм договаривающихся государств». Однако нельзя забывать о том, что наличие такой «удобной» альтернативы вытекает из положений более раннего документа, а именно из пункта 3 статьи 28 Европейской конвенции «О выдаче», предоставляющей государствам-участникам возможность выбора наиболее удобного (из числа единообразных) нормативного акта при осуществлении выдачи лица для уголовного преследования или исполнения приговора.

Применительно к Минской конвенции также указывалось, что ее «можно считать идеальной моделью международного многостороннего соглашения о правовой помощи». Более того, как верно было замечено автором, до принятия УПК РФ, эта конвенция восполняла «пробелы нашего внутреннего уголовно-процессуального законодательства в рассматриваемой области».В свете заданной темы следовало бы также упомянуть о наличии Конвенции «О правовой помощи и правовых отношениях по гражданским, семейным и уголовным делам», заключенной государствами-участниками Содружества Независимых Государств 07 октября 2002 года в г. Кишиневе и вступившей в силу 27 апреля 2004 года, в которой вопросы выдачи лица детализировано регламентированы в статьях 66-90. Вместе с тем, в рамках российского уголовного судопроизводства указанная конвенция неприменима, поскольку до настоящего времени для Российской Федерации в законную силу не вступила.

Применительно к исследованию вопросов выдачи лица для уголовного преследования или исполнения приговора, нельзя оставить без внимания и иные многосторонние соглашения (Конвенции), которые могут обозначать своими целями как борьбу с преступностью, в общем и целом, так и носить более узкий, конкретный характер, то есть заключаться по борьбе с отдельными видами преступлений. При этом конвенциями охватываются международные преступления, т.е. особо опасные для человеческой цивилизации (военные преступления, геноцид, апартеид и др.), преступления международного характера, не относящиеся к преступлениям против человечества, но посягающие на нормальные стабильные отношения между государствами, а также т.н. «общеуголовные» преступления.

В данных конкретизированных по видам борьбы с различными видами преступности международных договорах (конвенциях), вопросы, касающиеся выдачи лица, оговариваются в отдельных статьях.

Так, например, статья 7 Конвенции «О предупреждении преступления геноцида и наказании за него» устанавливает, что в отношении выдачи виновных геноцид, а также другие (перечисленные в статье 3 настоящей Конвенции) деяния, не рассматриваются как политические преступления. В таких случаях Договаривающиеся Стороны обязуются осуществлять выдачу в соответствии со своим законодательством и действующими договорами.

Аналогично выдача преступников регламентирована и в Международной конвенции «О борьбе с захватом заложников» 1979 года. Специальный раздел о выдаче лиц содержится и в Конвенции ООН «О борьбе против незаконного оборота наркотических средств и психотропных веществ» 1988 года. Нормы (статьи), предусматривающие выдачу лица для уголовного преследования или исполнения приговора, в обязательном порядке содержатся также в иных международных соглашениях (Конвенциях), направленных на борьбу с отдельными видами преступлений, например в таких, как:

— в Конвенции «О физической защите ядерного материала» 1980 года,

— в Конвенции «Против пыток и других жестоких, бесчеловечных или унижающих достоинство видов обращения и наказания» 1984 года,-в Конвенции ООН «О борьбе с незаконным захватом воздушных судов» 1970 года,-в Конвенции ООН «О борьбе с незаконными актами, направленными против безопасности гражданской авиации» 1971 года,

— в Конвенции «О предотвращении и наказании преступлений, против лиц, пользующихся международной защитой, в том числе дипломатических агентов» 1973 года, — в Международной конвенции «О борьбе с незаконными актами, направленными против безопасности морского судоходства» 1988 года,-в Женевской конвенции «Об открытом море» 1958 года,-в Конвенции Совета Европы «Об «отмывании», выявлении, изъятии и конфискации доходов от преступной деятельности» 1990 года,-в Конвенции Совета Европы «Об уголовной ответственности за коррупцию» 1999 года, а также в ряде других многосторонних соглашений, одной из Сторон которых является Российская Федерация.

Вместе с тем, среди международных соглашений, важную роль в урегулировании вопросов о выдаче лица для уголовного преследования или исполнения приговора играют и двусторонние договоры, регламентирующие правовую помощь и правовые отношения по уголовным делам в целом, либо посвященные непосредственно вопросам выдачи лица для уголовного преследования или исполнения приговора. При этом следует отметить, что число договоров, посвященных именно вопросам выдачи лица, невелико.

Так, среди известных мировой практике двусторонних договоров о выдаче, например, можно упомянуть Соглашения между Германией и Югославией 1970 года, Германией и Австралией 1987 года, Италией и Австралией 1973 года, Испанией и Мексикой 1978 года, Бельгией и Австралией 1985 года, Бельгией и Норвегией 1981 года, Ирландией и США 1983 года и др. К числу подобных соглашений регионального уровня, можно отнести Договор «О выдаче преступников», заключенный в 1966 году членами Британского содружества наций.

Российская Федерация до настоящего времени, в основном, придерживается специальных конвенций (Европейской и Минской) либо международных двусторонних договоров о правовой помощи и правовых отношениях по гражданским, семейным и уголовным делам. Практика же заключения двусторонних международных договоров, посвященных непосредственно вопросам выдачи лица для уголовного преследования или исполнения приговора, одной из сторон которых является Россия, не развита.

Такие международные двусторонние договоры о выдаче, заключены Российской Федерацией с Китайской Народной Республикой, с Индией и с Федеративной Республикой Бразилией.

Необходимо отметить, что эти двусторонние экстрадиционные договоры базируются на общих принципах, зафиксированных в Европейской конвенции «О выдаче», а также в Типовом договоре о выдаче ООН.

Например, согласно указанному Типовому договору о выдаче, при заключении соответствующих двусторонних договоров, государствам-участникам рекомендуется регламентировать такие аспекты выдачи лица, как: обязательство выдачи; правонарушения, которые могут повлечь за собой выдачу; императивные основания для отказа; факультативные основания для отказа; каналы связи и необходимые документы; упрощенная процедура выдачи; дополнительная информация; временный арест; решение в отношении просьбы; передача лица; отсрочка или условная передача; передача собственности; специальное правило; транзитная перевозка; совпадающие просьбы; расходы; заключительные положения. И все-таки, почему же практика заключения специальных двусторонних договоров о выдаче лица не нашла широкого применения в Российской Федерации?

Ответом на этот вопрос, как представляется, может послужить практически любой международный двусторонний договор России о правовой помощи и правовых отношениях по гражданским, семейным и уголовным делам, где выдача лица, как одно из ведущих направлений правовой помощи, не оставлена без внимания. Более того, во всех подобных договорах содержатся те же положения о выдаче, что и в специальных договорах о выдаче лиц.

Так, например, в Договоре РФ (СССР) с КНДР от 16 декабря 1957 года, вопросам выдачи лица посвящены статьи 53-69, в Договоре РФ (СССР) с ПНР от 28 декабря 1957 года — статьи 62-80, в Договоре РФ (СССР) с Румынской Народной Республикой — 54-71.Как видно, необходимость заключения дополнительных, дублирующих договоров о выдаче, в большинстве случаев отсутствует, поскольку необходимые аспекты данного правового института, права и обязанности сторон подробно урегулированы и в общих договорах о правовой помощи и правовых отношениях. Таким образом, международный договор, являясь соглашением между государствами по вопросу выдачи лица, устанавливает определенные права и обязанности для сторон-участников.

В этой связи теоретики международного права указывают: «Любой действительный международный договор имеет обязательную силу для его участников и в этом смысле является нормоустанавливающим». Следовательно, государства, заключающие международный договор, тем самым принимают на себя обязательства по неукоснительному соблюдению и следованию положениям и нормам, закрепленным в данном международном договоре.

С учетом тенденции возрастания преступности и активизации международной борьбы с данным социальным явлением, вопрос о количестве и степени эффективности международных договоров, регулирующих выдачу лица для уголовного преследования или исполнения приговора, является весьма актуальным.

Принцип взаимности как основание выдачи

Принцип взаимности в юридической науке иногда называют международной вежливостью или встречным правом. Данный принцип является базовым и основополагающим для международно-правовых отношений, отражает характер взаимоотношений стран, выражающийся в заключении договоров на основе равноправия, обоюдных выгод и обязательств. Отсутствие взаимности среди государств мирового сообщества повлекло бы за собой как минимум отсутствие всяких правовых отношений между странами.

Тексты практически всех Конвенций, а также двухсторонних договоров между государствами (в том числе и с участием Российской Федерации) начинаются краткими в большинстве своем схожими преамбулами об объединении взаимных усилий государств-участников соглашения, о создании взаимных правил, об оказании взаимной помощи для осуществления тех или иных действий, для достижения определенных совместных целей.

Наиболее универсальным примером в этой связи может послужить преамбула к Европейской конвенции о взаимной правовой помощи по уголовным делам от 20 апреля 1959 года: «Правительства-члены Совета Европы, подписавшие настоящую Конвенцию, считая, что целью Совета Европы является достижение большего единства между его членами, убежденные в том, что принятие общих правил в области взаимной правовой помощи по уголовным делам будет способствовать достижению этой цели, считая, что такая взаимная помощь связана с вопросом о выдаче, который уже является предметом Конвенции, подписанной 13 декабря 1957 года, согласились о нижеследующем. ». Впрочем, принцип взаимности вытекает уже из самого названия настоящей Конвенции. Российской Федерацией данная Европейская конвенция, вместе с Дополнительным протоколом к ней, подписана 07 ноября 1996 года, в результате чего был сделан очередной важный шаг на пути к соединению со странами Европы и к проявлению взаимности. Таким образом, можно сделать вывод о том, что принцип взаимности предусматривает обоюдную деятельность государств в правовых отношениях между ними, в вопросах оказания правовой помощи друг другу при решении вопроса о выдаче лица, совершившего преступление, и осуществляется государствами на основе международного опыта, а также практического сотрудничества.

Здесь принцип выступает как основа для принятия решения по конкретному делу. Принцип взаимности как одно из оснований выдачи лиц предполагает единообразность в поведении государств: если одна сторона удовлетворяет требование о выдаче другой стороны, то первая может претендовать на такое же поведение своего контрагента.

Рассматриваемый принцип исторически закреплялся на протяжении длительного периода времени. В России еще в конце XIX века ученый-юрист Никольский Д.П. справедливо отмечал, что «. выдача необходимо предполагает взаимность, поэтому все государства прямо заинтересованы в возможно лучшем определении ее условий». Принцип взаимности используется государствами при отсутствии соответствующего договора о выдаче, когда запрашиваемое государство, которому предъявлено требование о выдаче, в лице своих компетентных органов, должно решить вопрос не только о том, имеет ли место взаимность, но также рассмотреть по существу принципиальную возможность выдачи конкретного лица. При этом решение первого вопроса возможно лишь при положительном решении последнего.

Изучение законодательства о выдаче показывает, что принцип взаимности наиболее распространен в правоприменительной практике стран Европы. Так, например, Французское законодательство (Закон об экстрадиции 1927 года) допускает осуществление выдачи лиц при отсутствии специального договора. На это также обращалось внимание и в более раннем документе — Циркуляре министра юстиции Франции 1872 года, где принцип взаимности был прямо указан как основание для выдачи другому государству лица, совершившего преступления, при отсутствии соответствующего договора об экстрадиции. Закон Германии об экстрадиции 1929 года, по аналогии с французским законом, был принят в целях решения вопросов о выдаче лиц с государствами, при отсутствии отдельных договоров о выдаче. В данном законе предусматривается положение, в соответствии с которым экстрадиция не осуществляется в случае, если принцип взаимности германскому государству со стороны запрашивающего государства не гарантирован. Принцип взаимности получил правовое закрепление в законодательстве и в судебной практике таких стран, как Швейцария, Перу, Венесуэла, Мексика, Аргентина и др. Российское государство, как уже указывалось выше, также издавна традиционно придерживалось принципа взаимности: «Международная практика указывает рядом с трактатами другое, так сказать, обычное основание выдачи — взаимность. не одни трактаты делают выдачу правомерным действием: она может практиковаться даже при отсутствии всяких договорных отношений». При реализации принципа взаимности, договаривающиеся стороны опираются на нормы и общие принципы международного права.

Применительно к решению вопроса о выдаче лица, принцип взаимности имеет достаточно широкое распространение, что представляется вполне справедливым. Вместе с тем, некоторые ученые-правоведы отвергают положение о юридической обязанности государств выдавать лиц, совершивших преступление, при отсутствии договора о выдаче.

Так, например, существует точка зрения, в соответствии с которой, при отсутствии соответствующего договора, одно государство не имеет юридической обязанности выдачи перед другим государством, поскольку выдача предполагает «. юридическое отношение между двумя государствами, выражающееся в форме взаимного соглашения, которое может быть или молчаливым, определяемым по началу взаимности, или письменным, заключаемым в виде определенного договора, а также конвенции о выдаче». Законодательство и судебная практика США, Великобритании и страны, входившие в Британское содружество, идут по аналогичному пути установления нормы, в соответствии с которой выдача преступника может иметь место лишь при наличии соответствующего договора об экстрадиции между государствами. Так, Верховный Суд США постановил, что «. принципы международного права не предусматривают право выдачи, кроме как на основании договора. Соответствующее право на осуществление экстрадиции появляется у государства лишь при наличии договора о выдаче». Схожей позиции придерживаются и такие государства, как Эфиопия, Заир, Израиль, Турция. Суды латиноамериканских государств также следуют положению о том, что требование о выдаче может быть исполнено только в случаях, установленных в договоре и в соответствии с содержащимися в нем условиями.

Однако следует вновь подчеркнуть, что в странах общего права, как правило, при отсутствии международного договора о выдаче, положительное решение вопроса о выдаче лица для уголовного преследования или исполнения приговора невозможно, в то время как ряд других стран, и, прежде всего это страны Европы, допускает осуществление выдачи в соответствии с таким основанием, как принцип взаимности.

Вместе с тем, и здесь есть свои исключения, ярким примером которых может служить статья 4 Конституции Нидерландов, в которой специально оговаривается, что для осуществления процедуры экстрадиции лица Нидерландами другому государству, необходимо наличие соответствующего договора с этим государством о выдаче.

Ведя речь о значении принципа взаимности при решении вопроса о выдаче лиц для уголовного преследования или исполнения приговора, следует отметить, что отдельные вопросы при заключении договоров об экстрадиции остаются не решенными. В подобных ситуациях, когда пробелы в правовых нормах препятствуют решению практических вопросов, принцип взаимности играет неоценимую роль, поскольку одна сторона может осуществить свои права и обязательства лишь на том основании, что другая сторона действует таким же образом. Без соблюдения же принципа взаимности, т.е. «встречного права», ни одно из государств не обязано брать на себя одностороннее обязательство выдачи лица.

Принцип взаимности приобретает важность в вопросах международного сотрудничества в борьбе с преступностью. В этом процессе в равной степени заинтересованы все государства мирового сообщества, и принцип взаимности создает лучшее взаимопонимание между различными странами. К таким выводам пришло большинство делегаций различных стран, участвовавших в работе афро-азиатского правового консультационного комитета в 1958 году в Каире. На заседании данного комитета было принято решение, в соответствии с которым экстрадиция может осуществляться и в отсутствие соответствующего международного договора на условиях взаимности.

Подводя итоги, следует все же отметить, что при отсутствии специального договора о выдаче, принцип взаимности является лучшим решением проблемы для сторон в случае соответствующей просьбы. Этот принцип открывает возможность для диалога и компромисса.

Однако необходимо учитывать, что взаимность практически никогда не может быть абсолютной, идеальной, поскольку для этого необходима полная идентичность прецедентов (совпадение составов преступлений, единство терминологии и процедуры и др.), вследствие чего представляется уместным отнесение принципа взаимности даже ближе к области политики. В этой связи нельзя не упомянуть о том, что российской практике выдачи известны случаи, когда экстрадиция осуществляется как акт доброй воли со стороны какого-либо государства.

Так, например, по сообщению ИТ АР — ТАСС от 13 марта 1998 года, Россия расценила решение Пакистана передать российской стороне группу бывших советских граждан, восемь лет назад угнавших самолет «Аэрофлота» в Карачи, как жест доброй воли Исламабада в его намерении улучшить отношения с Российским государством. Поэтому, после принятия данного решения правоохранительные органы Российской Федерации стали согласовывать с Пакистаном процедуру экстрадиции российских граждан.

В данном случае, в отсутствие соответствующих договорно-правовых отношений между государствами, правоохранительными органами двух стран в рабочем порядке был выработан механизм осуществления процедуры выдачи. При этом явно усматривается, что в основе принятого Пакистаном решения об осуществлении выдачи лежит мотивация политической целесообразности.

Данный пример является наглядным подтверждением того, что одно государство, не имея соответствующих договорно-правовых обязательств по вопросам экстрадиции в отношениях с другим государством, тем не менее, путем переговоров выработало процедуру выдачи лиц, во исполнение акта доброй воли и с позиции политической целесообразности.

Внутреннее законодательство государства как основание выдачи

Юридическая наука в качестве одного из оснований выдачи лица выделяет внутреннее национальное законодательство государств о выдаче. Ряд государств мирового сообщества при решении вопросов о выдаче руководствуется специально разработанными и посвященными данному правовому институту внутренними законами, которые определяют преступления, влекущие выдачу, равно как и преступления, за совершение которых выдача не предусматривается.

Установление в законе основополагающих норм, характеризующих аспекты регулирования института выдачи лица для уголовного преследования или исполнения приговора, внутри конкретного отдельно взятого государства осуществляется в целях унификации договорно-правовой практики. Государства, не имеющие законов о выдаче, равно как и государства, Конституции которых не содержат никаких указаний о выдаче лица, делегируют полномочия по вопросам заключении договоров о выдаче на усмотрение своих компетентных органов — в частности, правительств.

В данных ситуациях правительства уполномочены осуществлять выдачу лица и при отсутствии соответствующих договоров.

В некоторых случаях государства при заключении международного договора о выдаче, ограничивают действие данного договора ссылкой на соответствующие национальные законы.

Обращаясь к практике зарубежных государств, можно привести в качестве примера статью 3 Договора о выдаче между Австралией и Израилем, заключенном в 1961 году, где прямо указывается, что экстрадиция должна быть гарантирована за совершение преступлений, наказуемых по законам Австралии лишением свободы на срок свыше одного года и предусмотренных в перечне преступлений во внутреннем законе Израиля о выдаче лиц.

История свидетельствует, что первым государством, принявшим свой национальный закон об экстрадиции, стала Бельгия. Данный закон был принят в 1874 году и в настоящее время является действующим с изменениями и дополнениями от 31 июля 1985 года. Спустя некоторое время, примеру Бельгии последовали такие государства, как:

— Нидерланды (Закон о выдаче 1875 года, действующий в редакции 1967

— Аргентина (Закон о выдаче 1885 года),

— Франция (Закон о выдаче 1927 года),

— Швеция (Закон о выдаче 1957 года),

— Индия (Закон о выдаче 1962 года),

— Канада (Закон о выдаче 1985 года) и другие.

Весьма интересно следующее наблюдение: «Показательно, что Великобритания с ее консерватизмом и высоким уровнем прецедентного права выдачу предпочитает регулировать при помощи законов, в частности, Закона о выдаче 1989 года. До этого закона соответствующим отношениям со странами Британского содружества был посвящен Закон о беглых преступниках 1967 года». Таким образом, национальные законы государств создают основу для заключения договоров о выдаче лиц для уголовного преследования или исполнения приговора.

Теоретически следовало бы согласиться с мнением Лукашука И.И. высказавшегося о том, что: «. представляется желательным, чтобы во всех странах закон определял производство выдачи, а также условия, при которых требуемые лица могут быть выданы правительствами, с которыми не существует договора». Вопросы выдачи лица являются частью национального уголовно-процессуального законодательства и поэтому должны быть специально урегулированы во внутреннем законодательстве каждого отдельно взятого государства.

Применительно к законодательству Российской Федерации, в настоящее время следует констатировать тот факт, что специальный закон о выдаче лиц для уголовного преследования или исполнения приговора, отсутствует. Вместе с тем, ученые-юристы несколько лет назад, еще в период действия УПК РСФСР, занимались разработкой данного специального документа, отмечая, что «. возникла необходимость в разработке и принятии специального закона Российской Федерации о выдаче (экстрадиции), призванного способствовать укреплению законности в деятельности правоохранительных органов и совершенствованию международного сотрудничества. Возможность разработки и принятия такого закона не противоречит международным актам». Однако до настоящего времени, эта разработка так и осталась в стадии законопроекта. Более того, на мой взгляд, этот законопроект утратил свою прежнюю актуальность, поскольку в России, как уже отмечалось выше, вопросы, связанные с экстрадицией, урегулированы в главе 54 части 5 Уголовно-процессуального кодекса РФ «Выдача лица для уголовного преследования или исполнения приговора».

Нужен ли России, с учетом наличия специальной действующей главы в УПК РФ, отдельный федеральный закон о выдаче (экстрадиции)?

Результаты проведенного посредством анкетирования опроса работников районных прокуратур и городской прокуратуры Санкт-Петербурга показали, что только порядка чуть более 30 % опрошенных считают необходимым принятие специального закона о выдаче лиц, полагая при этом, что практическая роль данного правового института в РФ с каждым годом возрастает, и он требует более детализированного правового урегулирования. Подавляющее же большинство прокуроров-практиков считает, что вопросы выдачи лиц уже достаточно подробно урегулированы в международных договорах и в УПК РФ и нет необходимости в дополнительной конкуренции правовых норм. Придерживаясь позиции отраслевой принадлежности института выдачи лица к сфере уголовно-процессуального права, автор также поддерживает мнение большинства прокурорских работников относительно того, что все вопросы, связанные с выдачей, должны находить свое наиболее полное отражение в уголовно-процессуальном законе.

На сегодняшний день основные аспекты выдачи лица для уголовного преследования или исполнения приговора урегулированы в статьях 460-468 главы 54 Уголовно-процессуального кодекса РФ. Со временем, с учетом реалий, эти статьи УПК РФ, несомненно, будут нуждаться в усовершенствовании — изменении и дополнении, но именно посредством внесения определенных поправок в данный кодекс. Принятие же наряду с Уголовно-процессуальным кодексом РФ отдельного (т.е. фактически дублирующего) федерального закона о выдаче лица (экстрадиции), представляется излишним.

Ведя речь о внутреннем законодательстве государств, регулирующем вопросы выдачи лица для уголовного преследования или исполнения приговора, важно обратить внимание и на то, что национальные законы сами по себе уже могут являться основанием для обращения одного государства с требованием о выдаче лица к другому государству. Вместе с тем, юридическое обязательство выдачи лица для запрашивающего государства вытекает при определенных условиях, лишь из международного договора.

Применительно к вопросу о выдаче лица Россией такому государству, с которым нет соответствующего договора, было бы верным обратиться к истории и вспомнить дореволюционное право: «Принятие государством особого закона о выдаче само по себе вовсе не обязывает его к выдаче такому государству, с которым нет соответствующих трактатов». Рассматривая национальный закон как юридическое основание для выдачи лица, следует упомянуть об имевших место в истории случаях, когда некоторые страны подвергли денонсации все свои договоры об экстрадиции в связи с фундаментальными изменениями внутригосударственных норм о выдаче. Например, подобный прецедент имело место в Бразилии в 1913 году. Данные изменения и последовавшие за ними денонсации привели к серьезным сбоям и нарушениям в процессе непрерывности и последовательности отношений по вопросам выдачи, а также по вопросам международного сотрудничества в борьбе с преступностью с другими государствами, и в особенности с теми из них, законодательство которых не позволяло осуществлять выдачу лица по другим основаниям, то есть при отсутствии специального договора. Тем не менее, представляется, что внутригосударственные изменения норм и положений о выдаче лица для уголовного преследования или исполнения приговора не должны приводить к действиям, последствиями которых могут оказаться политика отчуждения, подрывы основ сотрудничества и взаимодействия государств мирового сообщества в борьбе с преступностью.

Здесь необходимо коснуться и актуального вопроса соотношения и взаимодействия норм международного и внутригосударственного права. Общеизвестно, что юридическая наука устанавливает примат международного права. Статья 27 Венской конвенции о праве международных договоров 1969 года предусматривает, что участник не может ссылаться на положения своего внутреннего права в качестве оправдания невыполнения им положений настоящей конвенции. Международный суд ООН также считает, что основным принципом международного права и, следовательно, международного договора, является то, что он превалирует над внутренним правом государств. Тем не менее, истории были известны и исключения из данного общеустановленного правила.

Так, на примере истории нашего государства: правоведение в СССР исходило из принципа приоритета советского права и в ряде нормативно-правовых актов включало бланкетные нормы, специально оговаривавшие вопросы применения международных договоров в случае их коллизии с нормами внутригосударственного права Советского Союза. Советский юрист Васильев A.M. в этой связи писал: «Национальная правовая система так же суверенна, как и государство, поэтому на территории страны без санкции (в той или иной форме) национальной государственной власти не могут действовать нормы, созданные помимо ее правотворческих органов».

Подобная «закрытость» национальной правовой системы была весьма характерна для исторического периода «холодной войны». Советское государство желало оказывать известное влияние на международное право, но в то же время закрывало свое внутреннее право от обратного воздействия.

Еще одним оригинальным известным мировой практике примером отрицания примата международного права является позиция, избранная Швецией: «. если в Королевстве Нидерландов признается, что международные договоры в иерархии правовых актов стоят выше конституции страны, то в Королевстве Швеция, в цивилизованности которого не принято сомневаться, непосредственное действие международно-правового договора допускается лишь в исключительных случаях, если риксдаг примет решение об опубликовании его в «Собрании законов Швеции» придав тем самым данному международному договору силу закона». И все же представляется, что в идеале между национальным законом государства о выдаче лица и соответствующими международными договорами должно быть достигнуто некое равновесие, поскольку осуществление международным договором своих функций возможно лишь при условии контакта с внутренним законодательством договаривающихся государств, а нормальное функционирование национального закона (в частности, о выдаче лица), в свою очередь, зависит от его взаимодействия с международным договором и от соответствия общепризнанным нормам международного права.

В этой связи, применительно к действующему Уголовно-процессуальному кодексу РФ, отмечается: «Глава 54 нового УПК РФ представляет собой некий синтез положений Европейской конвенции о выдаче 1957 г. и Минской конвенции 1993 г. и по своей сути соответствует основным международным принципам выдачи (экстрадиции) преступников».

В завершение темы о правовых основаниях выдачи лица, следует также отметить, что юридической науке, помимо рассмотренных выше трех ведущих оснований — международных договоров, международного принципа взаимности и национальных законов государств, в качестве дополнительного основания выдачи лиц известен такой термин, как моральное обязательство.

Вопрос о возможности выделения понятия морального обязательства как отдельного обособленного основания выдачи лица обсуждался учеными правоведами при анализе проблемы о соотношении морали и права, наличии соответствующих моральных обязательств у субъектов и способов их юридического закрепления. Полагаю, что данный вопрос является весьма спорным.

На мой взгляд, дать оценку вопросу морали с точки зрения юриспруденции именно применительно к вопросу выдачи лица для уголовного преследования или исполнения приговора, представляется достаточно сложным, ввиду того, что само понятие морали имеет определенную эмоциональную окраску и некую философскую направленность. Мораль отражает исторически сложившиеся представления общества конкретного государства о таких категориях, как добро и зло, справедливость и нравственность, а также общественно полезные и вредные явления. В этой связи, по словам И. Канта, в морали человек подчинен «только своему собственному и, тем не менее, всеобщему законодательству». Абстрагируясь от «сухой буквы» закона, нельзя отрицать и то, что право и мораль выполняют в обществе одинаковые по своим конечным целям и задачам регулятивные и воспитательные функции. Они выступают в качестве важнейших составных частей механизма социального регулирования.

Мораль и право соотносятся между собой и «некоторые моральные нормы могут стать императивными нормами или существующие императивные нормы могут, оставаясь нормами международного права, стать одновременно и общепринятыми моральными нормами». Не имеются ли в виду применительно к вопросу выдачи лица «общепринятые принципы морали, на которые опирается российский правопорядок»? По-видимому, рассмотрение морального обязательства, как одного из оснований выдачи лица, должно основываться на том, что сфера регулятивного воздействия норм морали неизменно шире сферы, на которую распространяются нормы права и именно поэтому осуществление уголовного преследования и предшествующее ему требование о выдаче лиц, совершивших преступления, в отсутствие договоров о выдаче могут быть основаны на определенных моральных принципах. Иногда эти принципы называют моральными принципами человечества, указывая, что «Экстрадиция должна иметь место в соответствии с общепринятыми правилами международного права, когда речь идет о преступлениях, направленных против человечества, которые подвергают серьезной опасности правопорядок и общественное спокойствие». Как видно, речь идет о моральных принципах, актуальных как для запрашивающей, так и для запрашиваемой стороны. Но в этой связи подобные моральные обязательства вполне можно было бы расценить как составляющую часть международного принципа взаимности, речь о котором шла выше, а если принципы морали охватываются принципом взаимности, то выделение морального обязательства как отдельно взятого основания выдачи лица, не особенно актуально.

Более того, подобные прецеденты в правоприменительной практике встречаются весьма редко и, относясь в большей степени к разряду исключений, лишний раз подчеркивают правило о преобладании договорной регламентации выдачи лица для уголовного преследования или исполнения приговора.

superinf.ru