Наташа Кампуш: 3096 дней ужаса

История австрийской девочки-рабыни, рассказанная ею самой

31.10.2010 в 19:24, просмотров: 58554

В начале осени в Европе свет увидели долгожданные мемуары австрийской девушки Наташи Кампуш. Ее история некогда потрясла мир: более восьми лет психически неуравновешенный мужчина удерживал ее в подвале своего дома и называл “моя рабыня”. “3096 дней” Наташи Кампуш тут же стали бестселлером, так как впервые жертва так подробно рассказала о жизни с мучителем.

Обратный отсчет жизни для 10-летней жительницы Вены Наташи Кампуш начался 2 марта 1998 года. Именно в тот день ее, пухленькую девочку, спешившую в школу, запихнул в белый микроавтобус Вольфганг Приклопиль, мужчина средних лет, чтобы отвезти в загородный дом в районе Нижней Австрии. Там, в подвале, за тяжелыми дверями Наташа пообещала спастись любой ценой и сдержала обещание.

Но, прежде чем перейти в своих мемуарах к описанию подробностей похищения и заточения, Наташа рассказывает о своем детстве, о той, другой, жизни. У нее не было друзей, а мать, хотя и любила, была строга с ней. Она научилась быть одна. Примечательно, что незадолго до встречи с Приклопилем у нее проснулся интерес к новостям о похищенных девочках.

“Я принимала эти сообщения близко к сердцу, — пишет Кампуш. — По телевизору психологи советовали не защищаться от нападающего, чтобы не ставить свою жизнь на карту. Все эти девочки были моего возраста. Меня успокаивало только одно, когда я видела их фото на экране: я не была симпатичной блондинкой, которых, похоже, предпочитали преступники. Как же я заблуждалась. ”.

В тот мартовский день она вышла из дома, не попрощавшись с матерью, с которой до этого поссорилась.

“На последней ступеньке я замешкалась, вспомнив мамины слова, которые она повторяла десятки раз: “Нельзя расставаться в гневе. Ты не знаешь, когда вы увидитесь вновь”. Но Наташа не вернулась, не помирилась с самым близким для нее человеком.

По дороге в школу, в одном из дворов она увидела Его. Первая ее реакция была самой верной: незнакомец равно опасность.

“Когда между мной и мужчиной оставалось не более двух метров, он посмотрел мне в глаза, — пишет Наташа. — В этот момент мой страх пропал. У него были голубые глаза, а с его длинными волосами он напоминал студента из какого-нибудь фильма 70-х годов. Бедняга, подумала я, так как от него исходила такая незащищенность, что у меня возникло спонтанное желание помочь ему”.

В следующую секунду этот “потерянный и хрупкий” человек схватил ее и бросил в машину. Все произошло так быстро, что “движения казались заранее отрепетированными”.

“Хореография ужаса! Кричала ли я? По-моему, нет. То, что меня похитили и скорее всего убьют, я поняла, когда захлопнулась дверь микроавтобуса”.

Наташа сразу решила, что не станет защищаться и не попытается бежать: ведь большинство девочек, чьи трупы находили, были убиты именно после тщетной попытки спастись.

Дом, к которому ее привез Вольфганг Приклопиль (его имя она узнала много позже), она практически не видела, так как он стащил ее, как мешок, в подвал, в маленькую комнатку, которой суждено было стать ее тюрьмой на долгие 3096 дней.

“Оборачиваясь назад, я понимаю, что осознание перспективы провести всю ночь в этом подвале запустило механизм спасения моей жизни. Я просто приняла то, что случилось, и, вместо того чтобы в отчаянии и злости бороться, я приспособилась”.

С той первой ночи она поняла, что должна продумывать каждое слово, сказанное ею похитителю. Интуитивно Наташин разум занял оборонительную позицию: самым умным в сложившейся ситуации было стать глупее.

“Внутренне я сделала шаг назад, откатилась к уровню развития девочки четырех или пяти лет, ребенка, который принимает мир вокруг себя как данность; который не пытается постигнуть реальность логически, а ценит лишь маленькие ритуалы детской повседневной жизни. Я чувствовала себя маленькой, свободной от ответственности. Этот человек, который меня запер, был единственным взрослым там, а потому авторитетом для меня, ему виднее, что нужно делать. Мне нужно было лишь повиноваться всем его требованиям, и все будет хорошо”.

В первую же ночь Наташа попросила своего похитителя посидеть с ней, рассказать сказку на ночь, пожелать спокойной ночи. Все это была не тонкая игра, а лишь интуитивная попытка 10-летней девочки создать иллюзию нормальности, чтобы не сойти с ума.

“Я чувствовала себя законсервированной в подземном сейфе, моя тюрьма была тесной: 2,70 в длину, 1,80 в ширину и 2,40 в высоту — 11,5 кубометра воздуха. Менее 5 квадратных метров площади, по которой я, как тигр, ходила от одной стены к другой, то вдоль — шесть маленьких шагов туда и те же шесть шагов обратно, то поперек — четыре шага туда и столько же обратно. Двадцати шагов вдоль стен было достаточно, чтобы сделать круг”.

Приклопиль поначалу не трогал свою узницу, но пытался сломить ее волю различными “пытками”. В первые дни он, например, не выключал свет в ее комнате сутками. А она между тем пыталась изучить его, понять, что он за человек.

“Мне стало ясно, что он давно планировал похищение: зачем еще ему тратить годы на обустройство этой темницы, дверь в которую открывалась только снаружи. Она была рассчитана аккурат на одного человека. Преступник (я понимала это постепенно) был пугливым параноиком, уверенным, что мир вокруг зол, а люди хотят его смерти. Так что, возможно, он строил подземелье как бункер для себя”.

Приклопиль не походил на извращенца, мечтавшего о похищении ребенка, он относился в первые недели и месяцы к Кампуш как к ребенку, которого на него нежданно-негаданно скинули родственники. Однако в таком отношении были и свои минусы.

“Он чистил каждый апельсин и засовывал дольку за долькой мне в рот, словно я не могла есть самостоятельно. Вечерами он силой открывал мне рот и чистил зубы. ”

Но как бы девочка ни старалась, абстрагироваться, не думать о семье, о свободе она не могла. Преступник же постоянно пытался убедить ее, что никто ее не ищет, что она никому не нужна.

“Он систематически подрывал мою веру в семью, а тем самым и тот важный фундамент, на котором зиждилось мое и без того забитое чувство собственного достоинства. Я постепенно теряла уверенность, что мои близкие делают все, чтобы спасти меня. И день проходил за днем, и никто не появлялся, чтобы освободить меня. Незаметные дети с низкой самооценкой — вот кого ищут преступники, чтобы мучить. Красота не имеет значения, когда речь идет о похищении и изнасиловании. Дети с психическими нарушениями или физическими отклонениями, у которых нет прочной связи с семьей, чаще рискуют стать жертвами преступника”.

Сегодня Кампуш горда, что сделала шаг навстречу Приклопилю, научилась относиться к нему хорошо, без ненависти. Но со страхом смотрела она на то, как он постепенно превращается в диктатора.

“Он смотрел на меня, как гордый хозяин на приобретенную им кошку или, еще хуже, как ребенок на новую игрушку, с радостью и одновременно с непониманием, что с ней можно делать. Я испытала на себе две стороны личности Вольфганга Приклопиля: его страсть властвовать и подавлять, и его непрестанную потребность в любви и уважении. В глубине души он хотел того же, что и все люди: любви, внимания, тепла”.

Шло время, оно играло против нее, но Наташа постаралась сделать его своим союзником.

“Я в первую очередь попросила календарь и будильник. Я каждый день спрашивала Его, какой сегодня день недели и число. Самое главное для меня было ощущать связь с моей прежней жизнью “наверху”. А будильник каждым тиканьем напоминал, что время не стоит на месте, что Земля продолжает вертеться”.

Измерение времени стало важнейшим якорем для ребенка, который ощущал себя потерянным посреди бушующего океана.

В первый год заточения Кампуш не разрешалось покидать свою комнату ночью. Первые 6 месяцев она не покидала комнату круглые сутки. Позже она проводила все больше времени в доме, но каждую ночь или в то время, когда Приклопиль работал, отправлялась к себе.

“Его отношение ко мне изменилось с наступлением у меня пубертатного возраста, — пишет Кампуш. — Теперь, как девочка, превращающаяся в женщину, я должна была ему всячески прислуживать и под его строгим надзором заниматься хозяйством в доме”.

Доходило до абсурда.

“Мне нельзя было сделать и шага, если он мне этого заранее не приказал. Я должна была стоять, сидеть, идти так, как преступник хотел. Я должна была спросить, могу ли я встать или сесть, могу ли я повернуть голову или вытянуть руку. Он говорил мне, куда смотреть, и даже не покидал меня в туалете”.

С каждым годом Приклопиль все сильнее избивал Наташу, причем с такой остервенелостью, что иногда после этого она не могла ходить. Но даже тогда Наташа чувствовала, что сильнее его, пусть и не физически.

“После двух лет (побоев. — “МК”), в 14, я начала защищаться. В 15 лет я впервые ответила ударом на удар. Он удивленно смотрел, как я луплю его по животу. Я чувствовала свое бессилие, моя рука двигалась слишком медленно”.

В этом же возрасте Наташа начала время от времени пытаться покончить с собой.

“С каждой неделей Вольфганг Приклопиль все больше терял разум, его паранойя прогрессировала, — пишет Кампуш. — Вечерами у него случались приступы страха, он тащил меня в свою постель, крепко прижимался ко мне в надежде, что тепло человеческого тела успокоит его”.

Она никогда не прекращала внутренне бороться за себя, за свою свободу. Она готовилась к ней. Но встреча со свободой оказалась во многом не такой, как она ее себе представляла.

23 августа 2006 года она чистила и пылесосила машину своего похитителя BMW 850i в саду. В 12.53 кто-то позвонил Приклопилю на его мобильный телефон, и он отошел, чтобы ему не мешал шум пылесоса. Кампуш оставила пылесос включенным и убежала, незамеченная Приклопилем, который, как сказал звонивший, закончил разговор как ни в чем не бывало. Кампуш пробежала через сады и улицу около 200 метров, перепрыгивая изгороди и прося прохожих позвонить в полицию. Минут через пять она постучала в окно пожилой женщины, которая вызвала полицию.

Но жизнь после заточения не оказалась простой для Наташи. История Кампуш привлекла огромное внимание СМИ.

“Мне со всех сторон советовали изменить свое имя и исчезнуть, — пишет она в эпилоге. — Мне говорят, что только так я могу получить шанс нормальной жизни. Но что это за жизнь, где нельзя показывать свое лицо, видеться с родными и отзываться на свое имя? Что это была бы за жизнь для такой, как я, которая все это время в заточении боролась, чтобы не потерять себя? Вопреки насилию, изоляции, темноте и всем пыткам я осталась Наташей Кампуш”.

Опубликован в газете «Московский комсомолец» №25490 от 1 ноября 2010

www.mk.ru

Адвокаты Зары Муртазалиевой пожаловались в Верховный суд

Вчера адвокаты приговоренной Мосгорсудом 17 января (см. Ъ от 18 января) к девяти годам лишения свободы за подготовку теракта в Москве чеченки Зары Муртазалиевой подали кассационную жалобу в Верховный суд (ВС). Как заявил Ъ один из адвокатов осужденной, Владимир Суворов, защита просит направить дело на новое рассмотрение.

— Вина моей подзащитной не доказана,— утверждает адвокат Владимир Суворов.— Обвинительный приговор построен на субъективной оценке отдельных субъективных высказываний подсудимой Зары Муртазалиевой. Это мое мнение. Насколько оно аргументировано, пусть определит кассационная инстанция.

Адвокаты Зары Муртазалиевой еще не получили возможности ознакомиться с протоколом суда. «Судья Марина Комарова дважды запрещала мне вести аудиозапись»,— продолжает адвокат Суворов. По его словам, это затруднит защите работу с протоколом суда, неточности в котором значительно проще было бы обнаружить, располагая аудиозаписью показаний свидетелей и выступлений гособвинителя Юлии Сафиной.

Так называемую краткую жалобу на приговор Мосгорсуда подала вчера в ВС второй адвокат подсудимой Зизаг Усманова.

— Я указала в жалобе, что приговор несправедливый и что даже квалификация действий моей подзащитной неправильная,— сказала Ъ адвокат Усманова.— Нет такого закона, по которому бы наказывали за те действия, которые вменяют моей подзащитной. Я написала также, что приговор в точности воспроизводит текст обвинительного заключения, а суд не принял во внимание доказательства невиновности Зары Муртазалиевой, представленные защитой.

По словам адвоката Усмановой, выводы суда не соответствуют обстоятельствам дела Зары Муртазалиевой. «Закон не просто нарушен, но и неправильно применен»,— утверждает защитница.

В соответствии с новым УПК дополнения и новые аргументы невиновности подсудимого можно представлять суду уже в ходе рассмотрения кассационной жалобы. Между тем, как утверждают адвокаты, в Мосгорсуде защитникам Зары Муртазалиевой чинят препятствия в осуществлении их законных прав.

— Вынося приговор, судья Комарова постановила, что вещественные доказательства по делу подлежат уничтожению,— говорит адвокат Усманова.— Их уничтожат в десятидневный срок после приговора, если не будет подана кассационная жалоба. Жалобу я подала, но в суде мне теперь заявляют, что я должна восстановить сроки ознакомления с протоколом суда.

Ъ следит за делом Зары Муртазалиевой.

www.kommersant.ru